Читать «Чёрт на колокольне (пер. Лев Уманец)» онлайн - страница 5

Неизвестно, на какую отчаянную месть подобное беспричинное нападение вызвало бы жителей городка, если бы не тот важный факт, что теперь не хватало всего полминуты до двенадцати. Часы должны были сейчас пробить, и всем было крайне необходимо сосредоточить все свое внимание на часах. Но было очевидно, что именно в эту минуту молодчик на башне проделывал с часами что-то, чего делать не следовало. Но так как они начали бить, то никто не имел времени, чтобы обратить внимание на его проделки: всем надо было считать удары.

"Раз" — пробили часы.

— Один, — счел каждый господин в каждом кожаном кресле Вондервоттеймиттиса. — "Динь", отозвались его часы. "Динь", отозвались часы ого жены, часы его "ребят" и репетиторы на хвосте кошки и свиньи.

"Два", продолжали башенные часы; и "два" повторили все репетиторы. "Три"! "Четыре"! "Пять"! "Шесть"! "Семь"! "Восемь"! "Девять"! "Десять" — били часы. "Три"! "Четыре"! "Пять"! "Шесть"! "Семь"! "Восемь"! "Девять"! "Десять"! отозвались другие. "Одиннадцать"! — объявили большие часы. "Одиннадцать"! согласились прочие. "Двенадцать"! возвестили башенные часы.

"Двенадцать", ответили маленькие довольным тоном и замолкли.

— Да двенадцать и есть, — сказали все граждане, пряча свои часики. Но башенные часы еще не остановилась:

— "Тринадцать"! — сказали они.

— Кой черт! — вырвалось у старичков.

Все они побледнели, выронили трубки и сняли правую ногу с левого колена.

— Кой черт! — стонали они. — Тринадцать! тринадцать! Боже мои, тринадцать часов!

Как описать последовавшую ужасную сцену? Весь городок пришел в неописанное волнение.

— Что с моим животом? — орали все мальчуганы. — Я проголодался за этот час.

— Что сталось с моей капустой? — кричали все жены. — Она вся перепрела за этот час.

— Что такое с моей трубкой, — сердито спрашивали старики. — Гром и молния, она дотла выгорела за этот час.

Они, бесясь, набили свои трубки снова и, опускаясь обратно в кресла, стали дымить так яростно, что всю долину заволокло непроницаемым дымом.

Между тем все капустные кочны покраснели, и казалось, будто какой бес овладел всем, что имело форму часов. Резные часы над каминами принялись плясать, как заколдованные, а стоявшие на каминной полочке, с трудом сдерживаясь от ярости, неистово отбивали тринадцать, так отчаянно махая и звеня своими маятниками, что страшно было смотреть.

Но хуже всего, что ни кошки, ни свиньи не могли дольше сносить поведения маленьких репетиторов на хвостах и выражали свое неудовольствие, неистово мечась по площади, царапаясь и брыкаясь, мяукая и хрюкая, завывая по-кошачьему и визжа, бросаясь всем в лицо и забираясь под юбки, вообще производя страшнейшую суматоху и шум, какие только может представить себе рассудительный человек. И, в довершение всего, маленький негодяй на башне, очевидно, старался изо всех сил. По временам его можно было рассмотреть сквозь дым. Он сидел верхом на смотрителе, лежавшем плашмя на спине. В зубах негодяй держал веревку от колокола и раскачивал его изо всех сил, поднимая такой трезвонь, что у меня звенит в ушах при одном воспоминании. На коленях у него лежала большая скрипка, на которой он, остолоп, пиликал безо всякого такта и строя "Джёди О'Фланнаган и Падди О'Реферти".