Читать «Пора летних каникул» онлайн - страница 4
Олег Васильевич Сидельников
— Битте, герр старост.
Старик даже не взглянул. Гауптман осуждающе покачал головой, вздохнул и не спеша вынул из кобуры пистолет е тонким стволом. Старик не шелохнулся, на его склеротическом носу проступили капельки пота.
— Абтретен!
И так как староста продолжал стоять, офицер подтолкнул его в плечо стволом. Сделав вынужденное «кругом», парламентер вновь замер. Тогда он почувствовал легкое прикосновение между лопатками и услышал негромкую команду:
— Ходить.
Высоко в небе кувыркались жаворонки. Солнечные лучи разгорались все ярче и ярче: они обещали жаркий' день.
— Ходить!— раздалось уже погромче.
Старик осторожно шагнул раз, другой; проверяя, нет ли где замаскированной ямы, пошел быстрее, прижимая зачем-то руки к груди.
Солдаты, залегшие возле картофельного поля, радостно гоготали. Какой-то немец заиграл марш на губной гармошке.
На краю поля старик остановился и стал шарить у себя по карманам.
— Шнель!.. Шнель!—орали солдаты.
Старик словно проснулся: огляделся вокруг, потер ладонью лоб.
— Айна хвылына... айна минуточка,— бормотал он, садясь на землю.— Ваши благороди, айна хвылына...
— Ходить!— горланила' солдатня.— Ходить!..
Тем временем старик неловкими руками торопливо стягивал с ноги сапог. Затем он размотал чистую портянку, сунул голую ногу в сапог, забыв заправить в него штанину, и, тяжело поднявшись, шагнул в пыльную ботву.
Гауптман развеселился, увидев своего парламентера, размахивающего портянкой.
Иное испытывал старик. Портянка была его единственной защитницей. Он шел, шел по колено в ботве, и с каждым шагом тело его наливалось злобой и потливым страхом. Сейчас он ненавидел всех: людей, которые, притаившись возле хат, держат его на мушке, и тех, кто сделал из; него живую мишень. Его бросало то в жар, то в холод, язык стал шершавым, как необ-струганная доска. Не дойдя шагов пятьдесят до крайней хатки с аистовым гнездом на. крыше, он остановился и отчаянно закричал:
— Не палите в мене! Я до вас прийшов... Кидай ружья. Добре буде. Хлопцы, не надо в мене палить! Алопцы!..
Старик словно подавился: он увидел человека, который перемахнул через плетень и теперь быстро шагал к нему. Старик хотел бежать, но не мог,— ноги его приросли к земле; он понял: вот она — смерть, в выгоревшей добела гимнастерке, с четырьмя аЛыми треугольниками в петлицах; вот она,— затянутая командирским ремнем, цвета недоспелой вишни... прищуренные глаза... колючие, блестят, как острие штыка.
Старшина не отличался разговорчивостью. Да и дело, которое ему предстояло, не требовала речей. Приземистый, крепко сколоченный, с лицом попорченным оспой, он смотрел на предателя чуть прищурясь.
— В-ва-аше благородие... Товарищ...— пролепетал старик, бухаясь на колени.— Седины мои!.. Сынку...
Старшина встряхнул старика за шиворот.
— Подохни хоть стоя!— тихо сказал старшина и потянулся за наганом.
Предатель зашептал торопливо, суматошно:
— Не надо... не надо... не надо... не-е хочу... не надо...
И вдруг вздрогнул, руки его судорожно дернулись...