Читать «Пора летних каникул» онлайн - страница 20

Комбат распорядился выжать обмундирование. Затем приказал выстроиться в две шеренги.

— ...Тринадцатый неполный!—откликнулся последним хриплый тенорок.

— Так,— констатировал старшина, расправляя под портупеей липнущую к телу гимнастерку.—Вырвались, стало быть. Вырвался батальон! Раненые — два шага вперед.

Шагнули обе шеренги. Комбат смутился. Нашел о чем спрашивать!

— Так вот, товарищи бойцы,— негромко сказал комбат.— Будем прорываться недалече, к Днепропетровску. Ясно? Прорвемся! Ясно? Видели сегодня ребят,— что танкам дали? И этих... пулеметчиков. Кто жив останется, фамилии тех бойцов —по команде. К награде. Ясно? Кто их фамилии знает?

Батальон молчал.

— Никто не знает?

— Так ведь батальон сводный, товарищ комбат,— произнес кто-то с вологодским «о»— круглым, вкусным, как бублик.

— Кто танки подбил, а?

После молчания вологодец вновь проокал:

— Так ведь кто их знает? Один вроде бы русский, другой вроде бы кавказский человек, а не очень похож. А мальчонки-пулеметчики... Одного Глебом прозывали, другого Юркой, третьего и не разбери как... Влен... Валюн,., чудно в общем.

— Вы мне фамилии, фамилии положьте. К награде же их надо!— Комбат сжал кулаки.

— Пирожники они,—послышался голос^—Они все о пирожных переживали.

— Как вы их звали —дело десятое!—Комбат страдал.— Где список личного состава батальона? Ах, да, разорван вместе с писарем... Братцы, ну вспомните! Нельзя же так...

Батальон угрюмо молчал.

— Ну же!..

Батальон пробивался на восток. Кончился лесок, началось жнивье. В тихом небе висели сумрачные облака. Пшеничные скирды высились, словно незамаскированные доты.

Изредка взлетали немецкие ракеты. Они прижимали батальон, вдавливали в землю, а когда гасли, батальон поднимался и шел, шел на восток.

Он прорывался к своим.

К своим прорывался батальон и еще два полка. Полки бережно нес в своем «сидоре» комиссар батальона сержант Мчедлидзе.

Люди шли, шли...

А комбат мучительно думал: «Эх, фамилии бы этих ребятишек! Дурень я... не спросил. Как же доложить о них, кто они такие, а, товарищ старшина? Кого ты на смерть оставил, товарищ комбат? Кого?..»

ПРОСТО ПАРНИШКИ

Перед отчизной наша жизнь чиста,

Войну не просидели мы в подвале.

Мы только год носили паспорта

— И сами военкому отдавали.

Николай Старшинов

Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Мне исполнилось семнадцать лет. Подумать только! Еще вчера было шестнадцать, а сегодня уже семнадцать. Через год я смогу даже голосовать, курить, если захочу... И мне никто ничего не сможет запретить. Хочешь заказать в ресторане водки? Пожалуйста, Юрий Антонович. Жениться? Прошу вас в загс, Юрий Антонович. Хотя насчет жениться — это, конечно, глупо. Я, наверно, никогда не женюсь. Очень мне надо!

Какая чушь лезет в голову. Жениться! Это оттого, что я немного пьяный... Чудесный день. Семнадцать лет, и мне сегодня вручили аттестат об окончании десятилетки. Здоровенный такой лист бумаги, похожий на ватманскую, но только с блеском, а на ней разные золотые гербы, золотой кант и всякие там печати. Как икона... Нет, не то. Он чем-то напоминает мне бабушкин самовар с медалями — такой же солидный и блестящий. ,. Подумать только, что в прошлом году я хотел застрелиться из-за Лары Кузиной! В Ростове. Не было пистолета. А вешаться, топиться или под трамвай — глупо. Теперь-то я понимаю, что и стреляться из-за Лары тоже глупо. Я ж ее не люблю. Я это понял, когда из-за нее отстал от поезда Эривань — Москва. Он идет через Ростов, и папа взял билеты. Поезд должен был стоять сорок пять минут. Но он опаздывал, а я не знал об этом. Он стоял на втором пути, а я и об этом забыл. Мы с Ларой сидели в огромном шумном зале, несли всякую околесицу: «Я тебя никогда не забуду. А ты?» И наоборот.