Читать «Искатель. 2009. Выпуск №3» онлайн - страница 2

— Многие искренне убеждены, что в отношении виски употребим мужской род, — пожал плечами Костромиров, — хотя на самом деле, как и большинство бестелесных сущностей волшебной страны кельтов, виски является созданием среднего пола.

— Гермафродит, что ли? М-да… мне, простому человеку, такое понять и, главное, принять сложно…

— Ты виски-то будешь пробовать, простой человек, или раздумал уже? — засмеялся Горислав.

— Буду!

— Тогда хватит софистики и пошли в кабинет.

— Эй, посторонись, плотва, мелюзга, младенцы, выступают существа плотных корпуленций! — продекламировал Вадим

Вадимович, с пыхтением и некоторым трудом высвобождая объемистый живот из-под столешницы.

— За что я тебя еще люблю, так это за то, что ты, наверное, единственный в своем роде следователь, цитирующий гётевского «Фауста» в переводе Пастернака.

— Эге, так это я, значит, Пастернака цитирую? — искренне удивился Хватко. — А я-то думал — тебя, профессор.

— Почему меня? — опешил Горислав.

— Да потому, что этот стишок слыхал от тебя, вот почему, — пожал дебелыми плечами следователь.

— Все! — сдался профессор, решительно дергая себя за недавно отпущенную клиновидную бородку. — В кабинет! Немедленно в кабинет!

— Хорошая у тебя библиотека, — заявил следователь, заходя в кабинет и оглядываясь окрест, — большая.

— Дистанции огромного размера? — с легкой усмешкой уточнил Костромиров.

— Ты давай того… не ерничай. Нашел себе Скалозуба.

— Шучу, шучу, не обижайся.

Горислав Игоревич с особенным почтением усадил Вадима Вадимовича на изящный диван в стиле Людовика XIII (в действительности, он просто слегка опасался, как бы тучный Хватко по обыкновению не плюхнулся на него с размаху), а сам удалился за оговоренной «бестелесной сущностью» ирландской национальности.

Откинувшись, насколько это было возможно, на диванную спинку, следователь тем временем поневоле занялся изучением окружающей обстановки.

Как оно и полагается в настоящем кабинете — кабинете ученого мужа, а не какого-нибудь богемного тусовщика, отчего-то возомнившего, будто теперь ему по солидности статуса просто-таки необходим личный кабинет, где бы он мог уединяться и, типа, «думать мысль», — здесь большая часть пространства была отдана на жительство коренным кабинетным обитателям, сиречь книгам; иначе говоря, три стены помещения сплошь занимали дубовые книжные стеллажи с витыми колоннами. Сами стены были обиты деревянными панелями. Напротив единственного окна, выходящего на Москву-реку, стоял письменный стол — массивный, красного дерева, со столешницей коричневой кожи и удобным кожаным же креслом перед ним;

по левой стене располагался уже упомянутый диванчик, на котором в данный момент восседал Вадим Вадимович, ну а в остальном повсюду — одни лишь книжные полки; ряд за рядом поднимаясь от самого пола, они упирались в потолок, обрамленный незатейливым лепным карнизом.

Казалось бы, декорация, каковую по однообразию ее трудно назвать любопытной для сколь-нибудь длительного обозрения. Но первое впечатление нередко обманчиво, ибо достаточно было повнимательнее присмотреться к содержимому этих полок, как всякого мало-мальски понимающего в палеографии человека брала оторопь. Бог мой! Каким только букинистическим редкостям и антикварным раритетам не сыскалось тут места! Славянские рукописные и старопечатные книги, средневековые западноевропейские манускрипты и фолианты (среди последних немало попадалось и инкунабул), греческие пергаментные кодексы соседствовали с египетскими папирусными свитками и шедеврами восточной ксилографической печати.