Читать «Магазин воспоминаний о море» онлайн

Магазин воспоминаний о море

Ее сиятельство

— Прошу подать на еду.

В Азии привыкаешь не замечать нищих, не поднимать головы от стола — если сидишь; с резиновой улыбкой обходить их — если шагаешь. Они не будут долго беспокоить вас, они никогда не решатся на физическое прикосновение, они не опасны.

Но когда ты слышишь эти четыре слова… вообще-то три на английском — begging for food… и на каком английском! Вот трансляция из британского парламента, ее величество в куполообразной короне неспешно надевает очки, раскрывает папку у себя на коленях, и… вы слышите и понимаете каждое слово — произнесенное негромко, раздельно, с почти нечеловеческой четкостью, благосклонно и терпеливо. Королевский английский. Несравненный и неподражаемый.

И это был именно тот английский, который я только что услышал.

Невозможно было не поднять в ответ голову от алюминиевого, пустого пока что столика «Бхадху Шаха». Невозможно было равнодушной быстрой полуулыбкой отделаться от этой женщины, стоявшей передо мной на тротуаре, в шаге от границы, разделявшей ресторан и улицу.

Она, казалось, на расстоянии приподнимала мне взглядом подбородок… я вздернул голову еще немного, встретился с ней глазами — а если ты посмотрел на нищенку, то она одержала первую победу, и скорее всего ты что-то ей дашь.

Но уже по королевскому английскому можно было догадаться, что нищенка — кто угодно, только не вот это.

Европейцы в Азии — это не одна порода людей, а несколько. Есть туристы в шортах и безразмерных майках, всегда с видеокамерами; есть бизнесмены в промокших на спине рубашках с галстуками; и то и другое — классика. А тут был, конечно, тоже классический вариант, но совсем другой. Бесспорно европейская женщина, рыжеватая блондинка, но… широкие, суженные к щиколотке марлевые штаны, длинная, ниже колен, рубашка такой же ткани, шарф-накидка… в общем, пенджаби, очень дешевое. Небольшой матерчатый рюкзак за плечами. И все это — с оттенками выцветшего шафрана и серой пыли.

Эту одежду носили, не меняя, уж точно больше года. Эти ноги в простых сандалиях наверняка несут ее от храма к храму — Шива, Кришна, Мухаммед, Будда, Гуаньинь — месяц за месяцем, сотни, если не тысячи километров. Копеечные автобусы, поезда или просто дорога под ногами.

И лицо — с потемневшей кожей (она светлее только в глубине двух морщинок у носа), с благосклонной и несколько отрешенной улыбкой, длинным, чуть выставленным подбородком.

Ее наблюдавшие за мной глаза смеялись — скорее добродушно.

Буддийский монах — если это настоящий монах, а не жулик в шафранных одеждах, каких здесь тоже достаточно, — не просит у вас денег на еду. Он медленно идет с миской для подаяния мимо, предоставляя вам шанс накормить святого человека и этим исправить карту ваших будущих судеб.

И эта женщина вообще-то тоже ни о чем не умоляла. Она даже не пыталась повторить эту фразу — «прошу подать на еду». Она изучала мое лицо со спокойным любопытством, возвышаясь надо мной на тротуаре в позе, которую способны принимать только коренные жительницы Индостана, — может простоять так час, а может через долю секунды наклонить голову в знак прощания и тронуться дальше среди слепящей жары, чуть шаркая сандалиями по неровному темно-серому асфальту.