Читать «Поцелуй Большого Змея» онлайн - страница 155

В комнате царило молчание. Я продолжал размышлять, а Гуд-Асик, как ни в чем не бывало, смотрел на меня, ласково улыбаясь. Он, похоже, никуда не торопился, а молчание не вызывало у него ни тени удивления.

«Но, с другой стороны, – думал я, – кому, как не Гуд-Асику, можно открыть все, что со мной творится. Он куда ближе ко мне, чем учителя, и, судя по почтению Кифы, многое знает и умеет. Возможно, он сможет объяснить, что же со мной происходит».

– Я вижу, ты не можешь начать, – негромко произнес Гуд-Асик. Тон у него был совсем не похож на тот, которым он недавно разговаривал с Кифой. – Понимаю, это трудно. Первые месяцы в обители самые непростые из всех. Потом, когда все становится привычным, пропадает настороженность, уходят страхи, и ученику перестает казаться, будто вокруг него происходит нечто необычное.

Он замолчал, словно давая мне возможность понять его слова.

– Давай сделаем так, – предложил Гуд-Асик, принимая любимую позу Кифы. – Я расскажу о себе, и это, будем надеяться, прогонит твои страхи. Тебе нечего меня бояться, я твой друг, и моя цель помочь тебе, только помочь и больше ничего.

Он снова улыбнулся, и его улыбка дышала столь неподдельной теплотой, что я засомневался, можно ли так ловко маскировать чувства? До какой границы проходит умение хамелеона выдавать желаемое за истину? Неужели он каждый раз настолько подчиняет себя задаче, что искренне перевоплощается?

– Так вот, – между тем продолжил Гуд-Асик, – я родился в небольшой деревушке рядом с Кейсарией. Мой дед был очень уважаемым ессеем, правда, о Хирбе-Кумран в его семье никто и не помышлял. Мой отец – средний из трех сыновей, в юности отошел от Учения. Он женился, завел торговое дело. Покупал финики в Йерихо, рыбу в Тверии, овечью шерсть в Галилее. Большую часть времени отец проводил в разъездах, и я почти его не видел. К тому времени, как я стал себя осознавать, отец вернулся к вере и стал потихоньку все больше времени посвящать Учению и все меньше – торговле.

Судя по всему, в молодые годы он редко появлялся дома, и, возможно, из-за этого его отношения с моей матерью не заладились. Она все время злилась на отца, находя для злости самые разумные поводы. Думаю, причина крылась не в его поведении, а в извечном конфликте между мужчиной и женщиной, том самом, из-за которого Учитель праведности и не допустил женщин в обитель.

Вера отца вызывала у матери непрекращающееся раздражение. Ведь она выходила замуж за обыкновенного сына завета и была абсолютно не готова соблюдать те запреты и ограничения, которыми насыщена жизнь ессея.

Я и младшая сестра всегда принимали сторону матери. Так уж водится у детей – мать ближе и понятней, чем отец. Да и, как я уже сказал, он редко бывал дома, поэтому отношения между ним и нами, детьми, тоже не сложились.

Гуд-Асик вздохнул.

– Ты, наверное, думаешь, для чего я тебе это все рассказываю? А вот для чего. – Он снова тяжело вздохнул. – Как-то раз у отца не удались его сделки, и мы несколько дней сидели голодными. Ели суп из травы, вперемежку с корешками. Отец все не появлялся и не появлялся, и мама ждала, что уж ко дню седьмому он вернется с мешком еды. Действительно, в пятницу после полудня отец появился на пороге, но его заплечный мешок был почти пуст. Нам досталось только по горстке сушеных фиников и кусочку хлеба.