С листа на лист в окошке прыснет,Переливаясь, бриллиант…В моих руках бессильно виснетТяжеловесный фолиант.Любви не надо мне, не надо:Любовь над жизнью вознесу…В окне отрадная прохладаСтруит перловую росу.Гляжу — свиваясь вдоль дороги,Косматый прах тенит народ,А в небе бледный и двурогий,Едва замытый синью лед.Серпом и хрупким, и родимымГлядится в даль иных краев,Окуреваем хладным дымомЧуть продышавших облаков.О, пусть тревожно разум бродитНад грудою поблеклых книг…И Люцифера лик восходит,Как месяца зеркальный лик.
1908
Москва
Признание
И сеет перлы хладная роса.В аллее темной — слушай! — голоса:«Да, сударь мой: так дней недели семьЯ погружен в беззвездной ночи темь!Вы правь!: мне едва осьмнадцать лет,И говорят — я недурной поэт.Но стыдно мне, с рожденья горбуну,Над ней вздыхать и плакать на луну…Нет, сударь мой: иных я мыслей полн…»Овеян сад плесканьем темных волн;Сухих акаций щелкают стручки.«Вот вам пример: на нос надев очки.Сжимаю жадно желтый фолиант.Строка несет и в берег бросит: Кант.Пусть я паук в пыли библиотек:Я просвещенный, книжный человек,Людей, как мух, в сплетенья слов ловлю:Встаю чуть свет: читаю, ем и сплю…Да, сударь мой: так дней недели семьЯ погружен в беззвездной ночи темь.Я не монах: как шум пойдет с реки,Не раз — не раз, на нос надев очкиИ затая нескромную мечту,Младых Харит младую наготу,К окну припав, рассматриваю я,Рассеянно стаканом мух давя:Иль крадусь в сад к развесистой ольхе…»И крикнет гость, и подмигнет: «Хе-хе…»Молчит. И ночь. Шлют шелест тростники.Сухих акаций щелкают стручки.Огнистый след прочертит неба склон.Слетит алмаз в беззвездный бездны сон.
