Читать «Игра в ящик» онлайн - страница 65

Отец не умел плавать. А Боря умел. И кролем, и брассом, и на спине. Держался на воде. Мать Дина Яковлевна позаботилась. Сама записала в группу оздоровительного плавания и года три подряд платила за месячный абонемент. Именно поэтому, стоя по колено в сентябрьской холодной мути реки Оки, Борис считал дорожки, словно в бассейне, на занятии.

«Семьдесят метров, – думал Катц, – ерунда. Полторы дорожки. Да это я разом, махом, не торопясь, потихонечку. Семьдесят метров...»

В южносибирском бассейне он мог проплыть и двести, четыре дорожки, ни разу не вставая на приступочку, не хватаясь за пенопласт поплавков. А тут семьдесят. Даже смешно.

Вода уже доходила до середины бедра. Боре показалось, что мышцы его ног вполне привыкли к холоду, готовы к правильным, ритмическим сокращениям, огорчали лишь кости, наоборот, окаменевшие, причем, казалось, все одновременно, спаявшиеся от тазовых широких до узких шейных. И еще смущало то, что с воды Боря уже не видел цветов. Стоя на бережку, скользя, спускаясь, вступая в синеву, он ясно различал там, в траве, на той стороне головки огоньков и вдруг, когда вода уже плескалась, терлась возле паха, прикрытого сирийским сереньким х/б, перестал. Хорошо хоть запомнил рядом с ними, вверху и слева странную высокую раму. Черную перекладину какого-то исчезнувшего полевого, капустного-силосного приспособления. Он будет править на нее, на раму. И не собьется, и рядом с ней найдет цветы.

Последней счастливой и ясной мелькнула мысль о том, что, немножечко отплыв, чуточку удалившись он обязательно избавится от свинцового грузила водки. Да. Быстро и незаметно сблевнет всю в реку. Навсегда. И все. Дальше была одна лишь только рама. Черный, похожий на базовый иероглиф, ориентир. Чикара, реку, рику. Боря плыл, плыл, плыл и все старался, силился, но только, к своему стыду и изумлению, ни за что не мог вспомнить, когда и как она читается, эта рама. Три палки сами по себе и в сочетаниях.

На самом же деле Катц почти сразу начал тонуть. Метрах в пяти от берега. Это Бориса и спасло, теченье потащило его вместе с пузырями к острому ивовому мыску, и тут Борю, вместо желудка начавшего грязной водицей промывать легкие, на берег выбросил Доронин. Впору пришлись его завидные метр восемьдесят шесть роста. Раздвинул плечом море, стрелой по шею влез и ухватил за волосы. Спас дурака, только сам весь с головы до ног вымок. Сто лишних килограмм набрал в подкладку куртки и в голенища резиновых сапог.

Примерно сутки Боря лежал в горячке, никого не узнавал и только покорно слизывал с ложечки в мелкую пыль раздавленные таблетки левомицетина. Во вторник вечерком, когда Олечка стала уже привычно сыпать растениевидному Катцу в пасть очередную горку лечебной извести, протухшие глаза Бориса вдруг осветились, лик нечеловечески искривился и прозвучало первое вполне осмысленное слово: