Читать «Печальные тропики» онлайн - страница 36

Но даже самые суровые пейзажи Европы являют собой порядок, в передаче которого Пуссен не знает себе равных. Отправляйтесь в горы: обратите внимание на контраст между засушливыми склонами и лесами, на их расположение ярусами над лугами, на разнообразие оттенков, вызванное преобладанием той или иной породы деревьев в соответствии с местоположением или склоном. Нужно побывать в Америке, чтобы понять, что эта высокая гармония, не будучи стихийным выражением природы, происходит от давно искомых в ходе сотрудничества между местностью и человеком соглашений. А он наивно любуется следами своих прошлых деяний!

В обитаемой Америке, как в Северной, так и Южной (исключение составляют плоскогорья в Андах, Мексике и Центральной Америке, чье более плотное и постоянное население сближает их с Европой), у нас есть выбор между безжалостно укрощенной природой, похожей скорее на завод под открытым небом, чем на деревенскую местность (я имею в виду плантации тростника на Антильских островах и поля в «кукурузном поясе» США), и той другой природой, образец которой я созерцаю в данный момент и которая была занята человеком достаточно долго для того, чтобы он успел разорить ее, но недостаточно долго для того, чтобы его неспешные, неотвратимые деяния подняли ее в ранг пейзажа. В окрестностях Сан-Паулу я привыкал к более суровой, нежели наша, природе, ибо земля здесь не так густо населена и хуже обработана, но тем не менее лишена подлинной свежести: уже не дикая, но и не обретшая новой сути.

Пустыри величиной с целые провинции: человек когда-то недолгое время владел ими, а затем отправился в другие места. Позади себя он оставил истерзанный ландшафт со сложными следами своего присутствия. И на этих полях сражений, где в течение нескольких десятилетий он встречался лицом к лицу с неведомой землей, теперь медленно возрождается однообразная растительность в беспорядке тем более обманчивом, что под ликом фальшивой невинности хранится память об этих

Города и деревни

В Сан-Паулу можно было заниматься этнографией по выходным дням, однако не среди индейцев предместий, как мне опрометчиво обещали, ибо предместья заселены сирийцами или итальянцами. Ближайшая же этнографическая достопримечательность, километрах в пятнадцати, являла собой обыкновенную деревню, в которой белокурые волосы и голубые глаза одетых в лохмотья жителей выдавали их недавнее германское происхождение, поскольку около 1820 года группы немецких колонистов обосновались в тех районах страны, где меньше всего чувствовались тропики. Здесь они в некотором роде растворились и потерялись среди местного бедного крестьянства, но дальше к югу, в штате Санта-Катарина, городишки Жоинвиль и Блуменау по-прежнему хранили под сенью араукарий атмосферу прошлого века. Улицы, застроенные домами с островерхими крышами, носили немецкие названия — здесь говорили только на этом языке. На террасах пивных старики с бакенбардами и усами курили длинные трубки, увенчанные фарфоровыми головками.