Читать «Операция «Степь»» онлайн - страница 86

Встала-таки Шурочка! Лицо ее посерьезнело, она сейчас казалась старше своих восемнадцати.

— Хорошо. Только говорить с ней обо всем должен… не ты. — Шура быстро посмотрела, не обиделся ли, и продолжала: — Маме ты нравишься. Она считает, что в тебе в чистом виде проявляются, как это она сказала? Ага, атомы нравственности. То есть ты настоящий человек, личность. Но, Миша, прости: хоть и форма на тебе лучше, чем на начальнике ГПУ, ноты для нее мальчик. А я — девчонка. Нужно, чтобы с ней говорил опытный, умудренный человек. Умеющий убеждать.

— Ян Янович Булис, как? — подсказал Мишка. Шура подумала.

— Наверное, его мама может послушать. Но, повторяю, Миша, на многое она не решится. Это не я.

Она засмеялась, взяла с лавки ягунинскую куртку и, развернув, накинула себе на плечи.

— Давай погуляем по Струковскому. Чуть-чуть. Ты замерз.

— Шура! — Мишка взял куртку за обшлага, притянул лицо девушки к своему. — Один человек мне сказал… поцелуй ее при встрече. Если… если разрешит.

Что из того, что на тротуаре чьи-то шаги?!

— Она разрешит, — шепотом сказала Шура и закрыла глаза.

Мишка лего-о-нечко коснулся губами ее полиловевшего от холода рта. Она открыла глаза и рассмеялась.

— Пойдем!

Вечером, вскоре после восьми, в доме у Ильинских пили чай четверо — мать и дочь, Мишка и Булис.

По случаю гостей керосин решено было не экономить. Фитили подвешенной над столом десятилинейки с оранжевым абажуром откручены были достаточно, чтобы в мягком светлом круге самовар блистал с довоенным шиком, чайный фарфор благородно просвечивал, а полутьма находила себе место лишь в потаенных углах гостиной.

Чаепитие длилось долго. После обычных церемоний знакомства и незначащих вежливых фраз разговор на себя взял Булис. Не распыляясь на международные темы, заговорил он, тем не менее, о, политике — о жестком кольце империалистического заговора, сомкнутом вокруг Советской России. Как начальник отдела контрразведки ГПУ, он, Булис, с ответственностью может утверждать, что деятельность некоторых служащих АРА ничем не отличается от обычного шпионажа. У него есть точные сведения, что в миссию господина Шафрота время от времени поступают документы, которые не имеют ни малейшего отношения к спасению голодающих детей Поволжья. В них сведения о дислокации воинских частей, об охране мостов и железных дорог, о состоянии заводов, шахт, рудников и другая информация, имеющая государственную секретность. Считает ли Надежда Сергеевна эти его, Булиса, утверждения истиной или же досужей выдумкой угрюмо-подозрительных чекистов? Вот на что ему хотелось бы услышать вполне откровенный ответ.

Прежде чем ответить, Надежда Сергеевна долго размешивала ложечкой в стакане не положенный туда сахар. Меж бровей пролегла глубокая складка. Очевидно было, что она не колеблется, говорить или нет. Очевидно было и другое — сейчас она взвешивала в уме каждое слово.

Шура и Мишка помалкивали, поглядывая на нее из-за чашек.

— Я не смею судить, какие документы секретны, какие нет, — проговорила она медленно и как бы вслушиваясь в свои слова. — Могу лишь утверждать, что Ротштейн, наш управделами, при мне положил однажды на стол Шафроту серо-желтую папку. Положил неловко, она соскользнула со стола, тесемка лопнула. Я нагнулась, чтобы собрать рассыпавшиеся бумаги, но Ротштейн грубо отстранил меня рукой. Я пошатнулась, сказала какую-то резкость. Вышла в слезах. Кажется, кто-то еще был тогда в кабинете, не помню… Через час Ротштейн принес мне извинения, пытался поцеловать руку и объяснил происшествие раздерганностью нервов. Сказал, что очень уж подозрительны стали к нему большевики после его ухода из штаба округа. Бесконечные вызовы замучили, расспросы…