Читать «Операция «Степь»» онлайн - страница 27

Так и не упрекнул он своего нового друга в несовременности репертуара, оправдав певца несколько по-бабьи: «Двадцать восьмой годок, а все не женат…»

По слухам, которые до них доходили в пути — источниками их были встречные киргизы, — банда Серова как будто с боем овладела самим Гурьевом. Другие киргизы, у которых они заночевали, миновав станицу Мергеновскую, сообщили, что Серов из Гурьева сразу ушел. Неясность военной ситуации несколько смущала чекистов, хотя задача их в любом случае не менялась: следовало, как и прежде, двигаться по тракту к Гурьеву и войти в соприкосновение с Атаманской дивизией Серова. По дороге же зимней, скучной заниматься следовало тем, что велено: выменивая за барахлишко продукты, побольше рассказывать о мощи Красной армии, развеивать басни о кулацких мятежах в городах России, а самое главное — распространять по степи молву, что любой бандит, добровольно сдавшийся с оружием властям, может рассчитывать на помилование.

Байжан много рассказывал Мишке о своем народе. Он называл его не киргизами, а по-своему — казахами.

— Мой народ добродушный, чистый, сочувствует чужому страданию, — говорил он Мишке, который, закутавшись в войлочную шубу и прижимаясь к другу, трясся на арбе по заснеженному тракту и все-все мотал на ус. Теперь Ягунин не считал себя в этой поездке главным. — Но есть у казаха, — самокритично продолжал Байжан, — свой маленький недостаток: любит скорее всех новость людям передать. Слухи у нас в степи бегут быстрей ветра. Поэтому ты рассказывай, рассказывай побольше. Ничего, что у нас по-русски мало кто понимает. Я переведу все, что скажешь. — Он расхохотался. — Даже больше, чем скажешь. Позже Мишка узнал, что не раз Байжан его самого, чекиста Ягунина, выдавал за раскаявшегося и сдавшегося бандита, которому за сознательность разрешили торговать в зауральских степях.

Мелькали казачьи станицы, поселки, аулы, зимние киргизские стойбища… Мишка отъелся и давно позабыл, как кружилась, бывало, голова от голодухи и что такое сосущая боль в желудке. Киргизы угощали сытно, сажали русского гостя на почетное место. «Красным углом» его, правда, назвать было нельзя, так как в юртах углов не было вообще. Но Мишка уже знал, что дальняя от входа часть киргизской войлочной избы, устланная коврами или волосатыми кошмами, предлагается самым уважаемым людям. Байжан скромно садился слева у входа. Его, наемного проводника, киргизы побогаче за желанного гостя не считали. Впрочем, и ему перепадали щедроты традиционного гостеприимства — хрустящие баурсаки из теста, жаренного в бараньем жиру, густая вкусная похлебка баламык и, что всего вкуснее, каурдак. Изжаренные в курдючном сале кусочки мяса, печенки и почек были до того аппетитны, что проголодавшиеся путники задолго до стоянки начинали мечтать о них. Однажды случился конфуз: пожилой хозяин, в знак особого расположения к купцу, торговый обмен с которым показался ему удачным, неожиданно сунул Мишке кусок баранины рукой прямо в рот, отчего Ягунин чуть было не подавился. Еле раскашлялся. Но — не запротестовал, не вдарился в амбицию. От Байжана он знал: ему оказан особый почет.