Читать «Распад. Обреченная весна» онлайн - страница 7

Горбачев резко обернулся. Стоявший в его кабинете Болдин терпеливо ждал. Это был один из самых близких и доверенных лиц президента. Раньше он возглавлял общий отдел ЦК КПСС, а сейчас был помощником президента страны и руководителем его аппарата. Он даже вошел в Президентский совет, куда его ввел сам Горбачев.

– Все так не вовремя, – недовольно сказал Михаил Сергеевич. – Товарищи уже собрались?

– Да, они ждут, – доложил Болдин. – Все, кого вы пригласили.

Горбачев медлил. Он понимал, что сейчас должен будет принять не просто важное решение. После событий в Тбилиси и Баку ему уже не удастся убедить других, что он не знал о готовящихся событиях. Более того, именно эти объяснения и вызвали самое сильное раздражение у его оппонентов. Глава государства обязан быть в курсе того, что происходит в его стране, были убеждены многие. Тбилисские события застали Михаила Сергеевича в Великобритании, и решение принималось без его участия, но с подачи грузинских властей, уверял президент. Тогда на заседании Верховного Совета даже зачитали телеграмму первого секретаря ЦК компартии Грузии. Зачитал Лукьянов и намеренно пропустил несколько фраз, которые меняли смысл самой телеграммы. Но созданная парламентская комиссия под руководством Собчака вынесла заключение о безусловной вине Центра и армии, незаконно применивших спецсредства для разгона мирной демонстрации. В Баку получилось сложнее. Армия бездействовала, пока в январе в двухмиллионном городе шли погромы армян. Более того, у погромщиков оказались точные адреса даже там, где смена квартир проходила буквально накануне. Демократические силы в самом Азербайджане были убеждены в провокации. Тысячи людей спасали своих соседей и друзей, преграждая путь погромщикам. Общими усилиями местных правоохранительных органов и добровольцев удалось остановить погромы и спасти более ста тысяч человек. Но пятьдесят шесть погибли. Все громче раздавались голоса о смене руководства республики, неспособного справиться с решением Карабахского вопроса. И это на фоне румынских событий, когда буквально накануне были казнены Чаушеску и его супруга... Вошедшие в город советские войска давили танками не только оппозицию, но и стреляли по любой движущейся мишени. В результате погибли дети, старики, женщины разных национальностей. Тогда он почти искренне возмущался, что в этой операции были задействованы тысячи резервистов с Северного Кавказа.

Но сейчас уже 1 января 91-го года, и надо принимать решение, возможно, самое трудное из тех, которые он до сих пор принимал.

– Не вовремя, – снова повторил он, – все так не вовремя... Пригласи их, пусть войдут. И сам тоже останься. Ты все-таки член Президентского совета.

Президентский Совет состоял из семнадцати человек, не считая самого Горбачева. В последние месяцы он почти не собирался. Входившие в него писатели и ученые могли долго рассуждать о демократизации общества, не предлагая конкретных путей к исправлению ситуации. Чингиз Айтматов и Валентин Распутин были прекрасными авторами, их книгами зачитывались миллионы. Но политиками оба автора оказались не просто слабыми, они вообще не разбирались в ситуации и ничем не могли помочь. Горбачев был разочарован в этой структуре, оказавшейся лишь очередным сборищем болтающих интеллектуалов. К тому же некоторые члены Совета вызывали очевидную ненависть его оппонентов. Пришлось пойти на уступки в конце прошлого года, когда он постепенно удалил из своего окружения Яковлева и Медведева. А уже потом в отставку подал и Шеварднадзе. Критика в адрес министра иностранных дел была особенно острой. Третьего октября прошлого года объединилась Германия, и в Европе снова появилось самое мощное государство после Второй мировой войны. В личную вину Шеварднадзе ставили многочисленные уступки американцам, разрешение на объединение Германии и ее вхождение в НАТО, развал коалиции стран Варшавского договора, уход из Афганистана. Умные люди понимали, что за подобной внешней политикой государства стоит сам Горбачев, но Шеварднадзе был очень удобной мишенью. Абсолютно не подготовленный к миссии дипломата, грузинский политик оказался жалким подобием тех грузинских политиков, которые были в истории Советского государства. Он плохо говорил по-русски, не понимал всех тонкостей дипломатической работы, не умел слушать и слышать, привыкший к тому, что в родной Грузии его мнение было единственно правильным.