Читать «Холод черемухи» онлайн - страница 99
Ирина Лазаревна Муравьева
В самой середине сна он вдруг тоже заплакал, и это случилось потому, что ему приснилась девочка, которую они с Алисой видели вчера в сквере, и девочка поразила его тем, что не шла, как все люди, ногами, а ныряла на больших костылях, которые держала в обеих руках, упираясь в них и вскидывая очень острые плечи, под которыми торчали чёрные набалдашники этих её костылей, и, поравнявшись с ними, она внимательно, ласково и горько посмотрела на него своими очень ясными тёмно-карими глазами. И так посмотрела, что у него в душе перевернулось что-то, хотя он не понял: зачем, отчего, и знать ничего он не знал о душе, поскольку и слово «душа» ему не попадалось.
А мама, услышав, что он плачет, крепко обняла его – ещё крепче – и начала тихо раскачиваться вместе с ним и еле слышно бормотать ту песенку, которую он хорошо помнил:
И девочка сразу исчезла, а сон стал густым, светло-жёлтым, просторным.
И тут ворвалась, вся холодная, Дина и тут же залезла к ним под одеяло.
– Весна, а смотри: холодрыга какая!
– Тише! – прошептала Таня. – Ты так топаешь, что весь дом дрожит!
– Танька, какое счастье, что ты опять в здравом рассудке! Ей-богу, я думала, что ты так и останешься!
Таня показала глазами на Илюшу:
– А с ним что бы было?
– Вырастили бы! – присвистнула Дина. – Ты обедала?
Таня покраснела в темноте:
– Откуда у нас эта рыба, котлеты?
Дина вытянулась на кровати и руки закинула за голову.
– Я вас люблю, хоть я бешусь, хоть это труд и стыд напрасный, и в этой глупости несчастной у ваших ног я признаюсь!
Таня всмотрелась в её сильно и бессмысленно блестящие глаза.
– А ну подыши на меня!
– Да что дышать? Пьяная я, Господи, в дым я пьяная! Тебе ещё дышать нужно? Ну, дышу!
И сестра, широко раскрыв рот, задышала на Таню ароматным алкоголем.
– Где ты была? – отворачиваясь, спросила Таня.
– Татка, подожди! – зашептала Дина и быстро несколько раз поцеловала Таню в плечо. – Я вот думаю: что это за жизнь у нас, а? У тебя и у меня? Мать какая-то безумная, ей-богу! Сначала тебя бросила, потом меня бросила, и где она теперь, кто ей целует пальцы, мы с тобой даже и не знаем! Одно письмо в год: «Ах, милые доченьки!»
– Что ты гадости говоришь? – сморщилась Таня. – Какие сейчас письма? Бог знает, увидимся ли…
– А ну её, право! – пьяным смехом засмеялась Дина и тут же зажала рот рукой. – Я её раньше так любила, так любила! В детстве, бывало, она меня уложит спать и заходит в нашу с нянькой комнату на ночь меня перекрестить. А они с отцом каждый вечер куда-то уезжали: то в театр, то в гости. Она войдёт, вся разодетая, элегантная такая, что у меня от восторга горло перехватывало, – над губой эта её родинка, лицо молодое, узенькое, ресницы, чёлочка, а смотрит уже невнимательно, не обо мне уже думает, а о том, как вот она сейчас отцу покажется, и он ахнет…