Читать «Холод черемухи» онлайн - страница 127
Ирина Лазаревна Муравьева
– Помру! – звонко крикнула Дина.
Большою и толстой ладонью Барченко ударил её по щеке. На щеке отпечатались его пальцы.
– А мне и не больно совсем, – прошептала Дина и опять приникла к нему. – Ну, бей! Бей ещё! Мне не больно!
– А мне очень больно! – забормотал он, лихорадочно гладя её шею и спину. – Я не позволю, чтобы вот это, всё это, ты слышишь меня? – Обеими руками он поднял и развернул к себе её лицо. – Ни одна волосинка твоя, ни одна ресница, ни одно твоё пятнышко, болячка, царапина, родинка, глаза твои, все твои косточки, – не позволю! Не отдам! Другие, да пусть их гниют! Пусть в пыль рассыпаются! Только не ты! Ты чудо земли, ты её украшение!
– Ха-ха-ха! – заливаясь слезами, хохотала она. – Кого украшать-то? Тебя или Колю?
Он вдруг быстро вскочил, накинул на своё большое тело махровый халат, пошёл в ванную, где долго лилась вода, – Дина лежала на ковре неподвижно, как будто спала, – вернулся, вынул из стола большой пакет.
– Вставай! – негромко, своим обычным спокойным голосом приказал он. – Ты в пятницу едешь в Берлин.
Она подняла голову, посмотрела на него ослепшими глазами.
– Куда? С кем я еду?
– Вы едете все. Вот билеты. Ты, твой отчим, сестра с её ребёнком, Алиса Юльевна Шнейдер и нянька Степанова Ольга Васильевна. Вот билеты и вот ваши заграничные паспорта.
Дина задрожала, хотя в комнате было очень тепло.
– Неправда. Ты шутишь! Алёшенька…
– Вы едете все, – медленно, раздельно выговаривая каждое слово, повторил он. – Это было нашим условием. Я забираю с собой Веденяпина и несусь с ним к чёрту на рога искать подземелье на Кольском. Не бойся, найду! Не такое искали! А ты забираешь семью и всех их увозишь. И нянек, и бабок! Но чтобы и духу здесь вашего не было!
– А как же… – залепетала она. – А как я увижу тебя? И где? И когда? Что ты, право, ей-богу… Куда я поеду…
– Нигде. Никогда, – почти грубо сказал он. – Ты сейчас это должна понять, Дина. Ты меня нигде и никогда больше
В тот же вечер Александр Сергеевич Веденяпин сидел на краю постели в одном белье. На полу перед ним стояла пустая из-под разведённого спирта бутылка, а другая, только что начатая, сильно дрожала в правой руке в то время, как левой он тёр поочерёдно то один, то другой висок и всё время морщился от боли. Отпив глоток, он поставил только что начатую бутылку на пол и, опрокинувшись на кровать, заскрипел зубами. Жена, заплаканная, с высоко поднятыми бровями, приотворила дверь комнаты.
– Неужели ты даже сейчас… – прерывающимся злым голосом заговорила она, – …сейчас, когда он здесь, не можешь сдержаться? Ты мерзок мне, гадок, когда ты такой! Но я не о себе, я – что! А он? Какую память о родительском доме он унесёт с собой?
– Позволь: каком доме? Где ты видишь «родительский дом»? Да и сына у нас нет прежнего, ничего нет!
– Не смей! Как ты смеешь?
– А ты посмотри на него! – Александр Сергеевич нетвёрдыми шагами пересёк отделяющее его от Нины расстояние, за руку втянул её внутрь. Они стояли, глядя друг на друга с тем отчаянием, которое выражается только в ненависти, потому что у него нет другого языка. – А ты посмотри! Где там Вася? За всё это время он не сказал ни тебе, ни мне ни одного связного предложения! Три раза «да», два раза «нет»! К нему притронуться страшно! Не смей возражать мне! – Он повысил голос, когда Нина хотела было перебить его. – Сколько часов в сутки он спал, когда вернулся домой с фронта? Двадцать? А то даже больше! Ты что, думаешь, я тогда не понял, что он…
