Читать «Вместе во имя жизни (сборник рассказов)» онлайн - страница 33

Потом мне приходили письма от Камилы с голубым морем и с таким же голубым небом, с соборами и кипарисами на конверте. Камила прислала мне также черную картинку via delle Fortuna — помпейской улицы Счастья. Очищенные от пепла остатки стены — мертвые, грустные. Какие развалины могут однажды появиться на месте нашей улицы Счастья?

Камила возвратилась из итальянской командировки смуглая, посвежевшая и еще более красивая.

Жизнь, однако, становилась все тревожнее.

Насилие перешагнуло через наши пограничные горы. И Камила чувствовала, что родная страна не может обеспечить ей безопасность. Она стала подумывать, как бы на время покинуть горячую землю, а потом снова вернуться обратно на родину. Она начала копить на дорогу. Ей понадобится много денег. Она записалась на курсы кройки и шитья. «Если где-нибудь далеко отсюда, в чужой стране, — думала она, — я буду, к примеру, мыть полы, чтобы заработать на пропитание, то скажу госпоже, у которой буду служить, что могу отремонтировать ее дочурке платье и ей новое сшить, если захочет, я сделаю это хорошо».

Туристскому бюро «UTRAS» как-то сразу оказалась не нужной работа многих его сотрудников. Камила уехала домой в надежде быстро возвратиться в Прагу и найти себе место. Она стремилась всегда к тому, чтобы уметь разбираться в жизни, уметь реализовать свое идеальное представление о ней в своей семье, работе, обществе, литературе, но она всегда боялась, что это ей не удается, хотя и надеялась на свою счастливую звезду. Действительно счастливую? Ах, боже!

Письмо было написано в Семилах 4 ноября 1939 года, 6 ноября сдано на почту и спустя день вручено мне в Праге. Развитие событий в это время резко замедлилось. Не знаю, был ли мой ответ таким, каким желала увидеть его Камила, чтобы порадоваться и поднять свой дух. Я должен был тогда особо постараться и найти слова простые, как кукушкин цвет, милые, как васильки, которые бы были с ней в течение всех дней ее огромного одиночества на этом свете. Наверняка я тогда этого не добился, а теперь этот пребольшой долг нельзя уже возвратить даже радужными словами.

8

Через десять дней после этого ранним пасмурным утром меня, окровавленного, вез по дейвицким улицам полицейский автобус. Улицы были еще пусты, только молоковозы гремели ведрами и рабочие спешили на утреннюю смену. Серый рассвет медленно поднимался с тускло блестевшей, мокрой брусчатки и черных луж; многие дома, однако, еще глубоко спали.

Пока меня везли в автобусе, я думал о Камиле. Да, здесь мы когда-то вместе ходили, здесь она жила. Камила теперь далеко отсюда. Сейчас она, наверное, еще спит. Пусть себе спит. Кто знает, что ее ожидает, когда она встанет. Никогда до этого мне не приходило в голову представить, как она пробуждается, как встает, как умывается, как блестят при этом капли воды на ее смуглой коже, как она причесывается, как одевается. Теперь эти мысли больше радуют меня, чем ранят. Сегодня я еще не знаю, что будет завтра. Сейчас кровь капает из раны на моем лбу и по виску стекает мимо уха по щеке прямо на отворот пальто… А вот и черный флаг с двумя молниями и казарменная конюшня.