Читать «Молллой» онлайн - страница 103

Однажды ночью, заснув, как обычно, рядом с сыном, я внезапно проснулся, как бы от сильного удара. Не волнуйтесь, я не собираюсь пересказывать вам мой так называемый сон. В шалаше царила полная темнота. Не двигаясь, я внимательно прислушивался, но, кроме храпа и тяжёлого дыхания моего сына, ничего не услышал. Я готов уже был заключить, как обычно, что мне приснился очередной кошмар, как вдруг моё колено пронзила острая боль. Что и объяснило внезапное пробуждение. По ощущению это напоминало удар, например, удар, нанесённый копытом лошади. С тревогой ожидал я его повторения, замерев и затаив дыхание и, естественно, потея. Действия мои, насколько мне известно, в целом вполне соответствовали действиям человека, оказавшегося в сходной ситуации. И действительно, через несколько минут боль повторилась, но уже не такая сильная, как в первый раз, точнее, во второй. Или она показалась мне не такой сильной только потому, что я ожидал её? Или потому, что я уже начал к ней привыкать? Вряд ли. Ибо она возвращалась ещё несколько раз, каждый последующий раз слабее, чем в предыдущий, и наконец успокоилась совсем, так что я получил возможность снова заснуть, более или менее крепко. Но прежде, чем заснуть, я успел вспомнить, что боль, о которой идёт речь, вовсе для меня не открытие. Ибо я чувствовал её и раньше, в ванной комнате, когда ставил сыну клизму. Но в тот раз она атаковала меня всего один раз и отступила. И я стал засыпать, спрашивая себя, на манер колыбельной, то же самое это колено, что сейчас, или другое. Но так и не сумел ответить определённо. И тем более мой сын, когда я спросил его, оказался не в состоянии ответить, какое из двух колен я натирал, на его глазах, йодом в тот вечер, когда мы отбыли. Я уснул, несколько успокоенный, приговаривая: Всего-навсего лёгкий приступ невралгии, вызванный утомительными переходами и ночным холодом и сыростью, — я обещал себе запастись кучей тёплого шерстяного белья, которое защитит меня от чертовского холода, при первой же возможности. Так удивительно быстра мысль. Но этим дело не кончилось. Ибо проснувшись на рассвете на этот раз по причине естественной нужды и, для большего правдоподобия описания, в состоянии лёгкой эрекции, — я не смог подняться на ноги. То есть в конце концов я, конечно, поднялся, я должен был подняться, но ценой каких усилий! Легко сказать и легко написать: не смог, а ведь на самом деле нет ничего труднее. Из-за силы воли, наверное, которую малейшее несогласие приводит в бешенство. Сначала я думал, что вообще не смогу согнуть ногу, но, благодаря твёрдой решимости, сумел-таки её согнуть, слегка. Анкилоз не был полным! Я продолжаю говорит», о своём колене. Но было ли это то же самое колено, что разбудило меня ночью? В этом я поклясться не мог. Оно не причиняло мне боль, оно просто отказывалось сгибаться. Боль тщетно предупреждала меня несколько раз, и больше; ей нечего было сказать. Так я это воспринимал. И теперь, кстати, чтобы стать на колени, — ибо как бы вы ни вставали на колени, вы должны согнуть оба колена — мне пришлось бы принимать позу, честно говоря, комическую, в которой я не сумел бы продержаться дольше, чем несколько секунд, то есть вытянув больную ногу перед собой, наподобие грузинского танцора. При свете электрического фонарика я осмотрел больное колено. Оно не покраснело и не вспухло. Я потрогал коленную чашечку. И почувствовал, будто трогаю клитор. Всё это время мой сын дышал, словно тюлень, и не подозревал, что может сделать с вами жизнь. Я тоже не подозревал. Но я это знал.