Читать «История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века» онлайн - страница 6

— Кончай трепаться, — умоляет Берю. — Я ничего не понимаю. Что ты имеешь в виду?

Я смотрю на рожу этого налитого кровью арийца и объясняю:

— Возьми, к примеру, шведа, или корейца, или болгарина; короче, возьми любого, кроме англичанина (эта раса занимает особое место в семействе двуногих и двуруких), и отправь этого шведа, корейца или болгарина в какую-нибудь другую страну: например, в Испанию. Что это даст? Того же шведа, корейца или болгарина, живущего в Испании!

— Чёрт-те что! — шепчет Толстяк.

— Погоди! И вот вместо того, чтобы отправлять этих людей в Испанию, посели их в Пон-д'Эне или в Гарен-Коломбе, и они у тебя сразу станут французами. Это тайна, Толстяк! И эта тайна делает Францию страной, которая не похожа на другие страны! А теперь давай посмотрим, с чего начиналась Франция! Ты знаешь, что раньше она называлась Галлией?

— Будь спок, сейчас вспомню, — ухмыляется Огромный.

Я продолжаю, не обращая внимания на его реплику:

— Если ты заговоришь на эту тему с каким-нибудь месье Дюпоном, то увидишь, что при слове «галлы» он выставит грудь колесом. Галлы — это наша национальная гордость; и всё же, если взглянуть поближе, станет ясно, что они были made in Germany, так же как и хорошая оптика и газовые камеры. Вот только у них была такая представительная внешность, что мы решили их присоединить навсегда. Мне кажется, что мы соблазнились на их здоровье. В этом есть что-то убедительное, понимаешь? В наш век заморышей немного шерсти на груди не повредит нашей родословной. Имей в виду, я не знаю, были ли галлы такими, какими мы их рисуем. Но для нас они всегда будут крепкими малыми со светло-голубыми глазами, косищами, свисающими им до бампера, усами, как руль гоночного велосипеда, и такими шлемами с перьями-крылышками, которых не сыщешь даже у старьёвщика Альгамбры. Перья — очень важный элемент народных художественных промыслов, Берю.

— Короче, — шепчет Толстяк, — галлы — это что-то вроде индейцев для нас?

Замечание мне кажется справедливым. Я делаю комплимент Берюрье, который сразу же распускает хвост.

— Слушай, Сан-А, — продолжает он. — Если галлы были с перьями, то галлийки, наверное, были с шерсткой?

Я вздрагиваю. Галлийка! Упоминает ли хоть один учебник об этой покорной утешительнице воина? Не считая доблестного Табачного Предприятия, кто-нибудь вспомнил о ней? Да никто! Ни один историк (до меня) никогда не воздал должное этой старушке; и если бы не было известно, что галлы носили рога, мы бы даже не могли с точностью сказать, была ли она. В Париже, где женщина — король, как сказала бы Сьюзи Солидор, никто никогда не вспомнил о лютецианке. Так что я счастлив и горд исправить здесь скотство историков.

— Ну что же ты? — ворчит Берю. — Продолжай, я весь во внимании!

— О чём я говорил… Ах да! О галлах! Они были совершенно дикими. Они только и знали, что махались между собой и жили охотой и рыбной ловлей.