Читать «Тропой чародея» онлайн - страница 204

Он посмотрел на небо, и все посмотрели следом за ним.

— Птицы летят в свои гнезда. Реки входят в берега, — после молчания, которое показалось слишком долгим, снова заговорил Всеслав. — Подумайте, что лучше: Родина или власть? Подумайте, какой тропой идти: проливать ли чужую нам кровь или вернуться на Полоту и Свислочь, обнять жен и детей? Я не хочу сечи потому, что мы побьем друг друга, Изяслав и я, а по нашим костям в Киев войдет хан Шарукан. Вои мои! Вам вручаю свою славу и свою судьбу. Пусть будет так: я сейчас к каждому подойду, каждому посмотрю в глаза, и каждый из вас скажет мне только одно слово: «Киев», если хочет остаться здесь, и «Рубон», если не хочет битвы, а хочет вернуться домой.

Взволнованный гул прокатился по рядам воев. Так просыпается перед грозой густой неподвижный лес.

Всеслав начал обходить войско.

— Рубон! — летело ему навстречу.

— Рубон!

— Рубон!

— Рубон!

Он подошел к Ядрейке.

— Рубон, — быстренько проговорил рыболов, и не был бы Ядрейка Ядрейкой, если бы не добавил: — Чем за морем мед пить, лучше из Свислочи водицу. Побежим, князь, домой. Чего тебе не хватает? У них — Днепр, у тебя — Двина. У них — София. И у тебя — София.

Всеслав улыбнулся разговорчивому рыболову, а Роман погрозил ему кулаком.

Обход продолжался. И всюду слышалось:

— Рубон!

— Рубон!

— Рубон!

Только несколько человек сказали: «Киев». Всеслав поклонился войску, проговорил дрогнувшим голосом:

— Я знал ваш ответ. Много битв ждет нас впереди, и мы не боимся их, но завтрашней битвы не будет. Подайте мне мой меч!

Двое гридней-оруженосцев принесли длинный прямой меч. Всеслав поцеловал его, поднял над головой.

— Клянусь именем, которое ношу, — всегда и всюду думал я о Полоцкой земле, о Двине и Друти, об Уше и Свислочи. Когда еще наши деды-прадеды сосунками поперек лавки лежали, великую славу имела наша земля и всегда будет ее иметь. Недаром сидели мы в Киеве — тем самым мы свой родной Полоцк крепили. Поклонитесь же этому мечу, который поведет нас домой!

Тысячи людей опустились на колени, и свершилось поклонение мечу.

Потом князь приказал позвать двух киян, которые пришли с вечера, да так и заночевали у дружков после доброго угощения, отдал им загодя приготовленный пергамент, строго наказал:

— Завтра же отнесите его мужам-киянам.

«Мужи-кияне, — было написано в пергаменте, — спасибо вам, что сынов моих и меня освободили на белый свет из темного поруба. До конца жизни буду помнить об этом. Не хочу крови и ухожу в Полоцк. Люблю Киев, но Полоцк люблю больше».

Войско двинулось на север. Синяя темень поглотила его.

— Конь домой бежит быстрей, — весело сказал Ядрейка, но на его голос никто не отозвался. Шли и ехали молча, напряженно вглядываясь в ночную туманную мглу. Кто думал о матери, кто о жене, кто вспоминал тонкую детскую руку, которая лежала когда-то на его плече…

Эпилог

Светлым весенним утром в Полоцке над Полотой услышали счастливый крик оборотня.

Князь Всеслав яркой звездой промчался по тревожному небосклону одиннадцатого столетия. При нем Полоцкое княжество достигло своего наивысшего могущества.