Читать «Шестьдесят рассказов» онлайн - страница 33
Дино Буццати
Синьор Стефано Грон ничуть не испугался — это мы можем смело утверждать. Он был просто как бы оглушен и лишь сжимал кожаный портфель с ценными бумагами. Федерико неугомонно кружил по залу, расплескивая во все стороны воду.
— Конечно, конечно, — повторял он.
Электрический свет начал слабеть.
И тогда вновь прозвучал еще более зловещий и еще более близкий всплеск. Ледяные клещи сжали сердце каждого из семейства Гронов.
— О нет, нет! — вновь закричала синьора. — Не хочу, не хочу!
Мертвенно-бледная, с упрямой складкой на лбу, она кинулась к развевающейся портьере. При этом она отрицательно мотала головой, как бы говоря, что не позволяет, что сейчас вмешается лично и вода не осмелится больше наступать.
Все видели, как она гневным жестом отвела развевающиеся края портьеры и скрылась за ними в темноте, словно для того, чтобы прогнать толпу докучливых попрошаек, с которыми прислуга не в силах справиться. Уж не собиралась ли она своими аристократическими манерами воспротивиться разрушению, устрашить бездну?
Она исчезла за портьерой, и хотя роковой гул нарастал, всем показалось, что наступила тишина.
Они долго молчали, пока Массигер не сказал:
— Кто-то стучит в дверь.
— Кто-то стучит в дверь? — переспросил Мартора. — Кто бы это мог быть?
— Никто, — ответил Массигер. — Ведь никого уже нет. И все же стучат, это точно. Может быть, посланец, призрак, душа, что явилась предупредить. Это же благородный дом. И люди здесь живут нечеловечески благородные.
6
ПЛАЩ
Когда исчезла последняя надежда и казалось, ожиданию не будет конца, Джованни вернулся домой. Стоял серый мартовский день. В небе кружили вороны. Еще не пробило двух. Мать убирала со стола. Он появился на пороге неожиданно. С криком «Сынок!» мать бросилась его обнимать. Пьетро и Анна, маленькие братишка и сестренка Джованни, радостно заверещали. Этот долгожданный, мелькавший в сладких предрассветных снах миг должен был принести им счастье.
Джованни едва проронил несколько слов, с трудом сдерживая слезы. Он положил тяжелую саблю на стул. На голове у него была зимняя солдатская шапка.
— Ну-ка, покажись, — сказала сквозь слезы мать, отступая назад. — Покажись, каким ты стал красавцем. Уж больно бледный…
Джованни и впрямь был очень бледен. Силы словно оставили его. Сняв шапку, он прошел в комнату и опустился на стул. Он так устал, что даже улыбка давалась ему с трудом.
— Сними плащ, сынок, — сказала мать, оглядывая сына как диковинку и слегка робея перед ним: он был таким статным, красивым, мужественным (только очень бледным). — Давай сюда. Жарко ведь в доме.
Джованни резко отстранился и еще плотнее запахнул плащ, боясь, что его сорвут.
— Нет-нет, не надо, — ответил он, не глядя на мать. — Так удобнее. Да и потом — скоро надо идти…
— Идти? Два года не был дома и сразу уходишь? — воскликнула мать в отчаянии. Не успела и порадоваться по-настоящему, да, видно, такова материнская доля. — Что это так сразу? Отдохни с дороги, поешь!