Читать «Нарбоннский вепрь» онлайн - страница 142

Превозмогая боль в глазах, он взглянул на этих победителей. В слезящихся веждах отца узрел он страдание и боль, а еще решимость эту боль преодолеть и пережить страдание как должно государю своего народа. В глазах сестры играло торжество, она злорадствовала казни брата… дура! Он подумал, что сестра, если случится чудо и если по воле недобрых богов станет она герцогиней, то трон Нарбоннский долго не удержит — и поделом ей; она умрет похуже, чем он умирает нынче…

А третья пара глаз была невозмутимой, они глядели на него достойно, с едва заметным сожалением. Он долго, сколько мог, смотрел в глаза Юстине, надеясь уловить что-то еще… нет, ничего там больше не было! И он подумал: железная, мужская воля, сильный ум. На нее единственную он не таил обиды: Юстина не менялась, она с самого начала была его врагом, но именно как враг сражалась благородно с ним. Сначала, в Миклагарде, когда впервые она могла его казнить, Юстина оставила ему шанс; затем, когда он этот шанс отверг, она, уже в Нарбонне, снова приходила к нему с миром; и лишь когда он в последний раз оттолкнул протянутую ему руку дружбы, она решилась умертвить его. В душе своей он признавал, что сам другого выхода ей не оставил. На ее месте, со своим врагом, он, скорее всего, поступил бы так же. Да, на Юстину не было обиды у него, и ненависти не было, а было уважение к врагу, который честно одержал над ним победу.

Зато к отцу и к прочим он испытывал презрение и злость; ему казалось, что они слишком быстро сдались на милость Юстины. Он не знал всего, но даже если бы и знал, навряд ли изменил бы мнение свое.

В отличие от Софии Юстины, он принимал людей не такими, какими они являлись на самом деле, а такими, какими они обязаны были, на его взгляд, быть.

Его ввели на эшафот. Палач в черном капюшоне стоял с секирой, начищенной до блеска. Он знал этого палача. То был человек, в сущности, неплохой, но из-за дурной его профессии всяк недолюбливал его; Варг помнил, что когда-то, много лет тому назад, жестоко и напрасно оскорбил этого палача. Тот отомстить поклялся. В те времена принц рассмеялся — а не смешно ли сыну герцога бояться угрозы мастера заплечных дел?! За балахоном Варг не видел лица, но чувствовал, как оно кривится гримасой предвкушения той долгожданной мести: сейчас палач сполна сумеет расквитаться с ним!

А умирать так не хотелось! Он был молод, силен, горяч, жизнь била в нем ключом, жизнь тянулась к жизни, к людям, к великим подвигам, к свершениям во благо своего народа, к свободе… Ведь он не сделал в жизни ничего, чем мог бы похвалиться пред богами в Вальхалле! Не сделал, не успел. А норны каменносердечные назначили принять конец… О, неужели отеческие боги и впрямь слабее пришлых аватаров?!

Безмолвие царило над двором в Нарбоннской цитадели. Принц ощущал желание кричать, вопить, взывать к их мужеству, этих людей, а трусов — проклинать… Слова, которые он хотел сказать, застревали в его глотке. Не от страха, конечно; краем глаза он ловил легкую усмешку на устах Юстины — и понимал, что у нее все под контролем, и что этот его последний бунт ничего не изменит, и что бунтом этим он лишь продемонстрирует ей свою слабость… Он плотно сжал губы и поклялся себе принять смерть, как подобает рыцарю — с достоинством и с честью, которую ей не отнять.