Руками скорбно потрясая,Себя жестоко били вновьШииты в день шахсай-вахсаяИ лица раздирали в кровь.— Зачем живем мы в царстве блуда,Где не ценнее жизнь, чем прах?Будь милосердным и отсюдаСкорей нас забери, аллах!..И, на могилы взгляд бросая,Склоняя голову опять,Порою сам шахсай-вахсаяНе мог я в мыслях избежать.Казалось: вся земля в могилах,Куда ни глянь — сплошной содом.Был улыбнуться я не в силах,И жгли стихи меня стыдом.Кровоточила грудь, как рана,Ударов сыпался черед,Но выплывал, как из тумана,Надежды белый пароход.И мой шахсай-вахсай кончался,И пробивался в сердце свет,И я, как мальчик, забывался,Что был Айтматовым воспет.
* * *
Был, как шахсай-вахсай, мой сон,И на рассвете, встав с постели,Я в тегеранском «Парк-отеле»Поспешно вышел на балкон.И свежевымытое утроМеня пленило блеском чар.А солнце было рыжекудроИ направлялось на базар.Спросил я солнце:— Чем торгуешь?Быть может, золотом колец?— Заезжий гость, о чем толкуешь,Не ювелир я, не купец.И, шествуя по всем базарам,Я ничего не продаю,А золотые кольца даромХорошим людям раздаю.И выметаю в час игренийС базаров метлами лучейЯ мусор лживых заверенийИ пыль обманчивых речей.Пока горю, мир будет вечен!— Ах, солнце, лучше бей в набат:Мир обезумевший беспечен,Доверчив и подслеповат.Иные вертят им привольно,А жизнь его тонка, как нить. —Здесь вышел мир вперед:— Довольно!Меня не смеешь ты хулить.Я жизни верная основа,Опора всех его опор.В моих устах бессмертно слово,Как на плечах вершины гор.И знай, что всякого тирана,Задумавшего мной вертеть,Я на оси своей и впредьСмогу подвесить, как барана.Известно: чем древней изделье,Тем выше на него цена,А как изделье был досель яДревней, чем звезды и луна.И, сотворенный безупречно,Дышу любовью и тоской.В пространствах собственных навечноПрописан мною род людской.
* * *
Если сотканные в ИранеНа ковер положить ковер,То могу я сказать заране,Что родится гора всех гор.Если сотканные в ИранеРасстелить ковры как один,То предстанет, скажу заране,Величайшая из долин.Писан киноварью тюльпанаИль под цвет бирюзы узор?..Больше прочих ковров ИранаМне запомнился Шах-ковер.Может, я небеса обидел,Но подумал, ковром пленясь,Что таких, как на нем, не виделРадуг на небе отродясь.Слишком просто назвать красивымЯркий вымысел старины.Шах-ковер мне казался дивом,Вправду нету ему цены.Сто искуснейших персиянокЗа год выткать его смогли,Воплотили сто басурманокОблик отческой в нем земли.«Наша Персия золотая»Нарекли они свой ковер.Торгашей налетела стаяИ к нему обратила взор.И, ломя последнюю цену,Продавала его не раз.И, владельцев запомня смену,Скрылся за морем он из глаз.Но приходит однажды белыйПароход, что надеждой зван.Через годы, живой и целый,Возвратился ковер в Иран.Не последней цены ль он данник?И под небом его страныГоворю, очарованный странник:— Шах-ковер, тебе нет цены!
