Читать «Непротивление» онлайн - страница 184

Впалые щеки Усольцева натянулись, крутыми буграми вздулись желваки, он произнес «Тэ-эк», и темные глаза сдвинулись вкось, будто ударили дядю Федора сбоку. Тот, с желчной скорбностью подбиравший беззубый рот, неудобно устроился в кресле, старческие пальцы его нетерпеливо оглаживали лоснящиеся подлокотники, выдавая явную раздосадованность тем, как ведется разговор Усольцевым. И почему-то появилась мысль, что он, дядя Федор, привел участкового, а не участковый захватил его по делу службы.

— Ну, Федор, что скажешь? — произнес с тяжелым недовольством Усольцев, которого крайне взвинчивали неподатливые ответы, балагурство Максима и молчаливая отстраненность дворника.

Дядя Федор заерзал, в груди его захлюпало, он откашлялся, проглотил мокроту, отчего его немощная шея сделала натужное птичье движение, проговорил тонкой сипотцой:

— Посторонние люди бывают тут. Чего-то уносят иногда… в газетку завернутое. Может, картинки, вон их сколько… — Он повел из стороны в сторону остреньким подбородком. — А может, кувшины какие или еще чего. Нехорошо это. А то молодежь приходит, скубенты. Так эти, видать, напьются, ночью песнями пошумливают, а во дворе и непотребства творят.

— Какие непотребства? — пасмурно спросил Усольцев.

— Да надысь… Поймал одного, кудлатого. На стену гаража без стеснения нарушал… Во-от.

Максим засмеялся своим журчащим пульсирующим смехом.

— Восхитительный донос! Но я к вам не в претензии, дядя Федор! — И тут же с омерзением перекривился и позволил себе сказать без умеренного гнева: — Пренеприятнейший вы человек, товарищ дворник! По вашему жить — это к месту врать и предавать. Сподобились. Благодарю.

— Как так врать? — Дядя Федор взъерошенно заелозил в кресле, его сухонькое песочного цвета личико вмиг озлобилось каждой морщинкой. — Посторонних людей у себя привечаете? По какому праву? Для какой такой корысти? Кто такой этот гражданин посторонний, раненый? Почему ночью к вам пришел? Да еще с женщиной? Дворник я! Мое дело — чтоб порядок, а не против!..

— Образцовый вы были надзиратель, дядя Федор, — печально похвалил Максим. — Но в вашу тюрьму я не хотел бы…

Дядя Федор привскочил в кресле, вскрикнул:

— Чего-о? Ах, ты-и… Я по уставу исполнял!..

— А ну погоди глупить, Федор, — смирил его Усольцев, и казавшиеся недвижными в запавших глазницах твердые, без блеска глаза его запоминающе измерили Александра, как если бы только сейчас он заинтересовался им вблизи.

«Вот оно… об этом я подумал, едва они вошли», — промелькнуло у Александра, ощущавшего среди разговора боковое внимание Усольцева, хотя тот не смотрел на него.

— Гость будете? Из госпиталя?

— Да.

— Ранен? Долечивались?

— Да.

— Не понял.

— Открылась рана. Залечивал.

— Приезжий?

— Нет.

— Москвич?

— Да.

— Не понял.

— Москвич. Я сказал ясно.

— Значит, в Москве проживаете? И прописка в столице?

— Да.

— Разрешите ваши документы. Прошу паспорт.

Они встали одновременно — Усольцев с табуретки, Александр с дивана. Участковый был на голову выше его, шире в плечах, костистая фигура, стриженная под полубокс голова выглядели непреклонно — портили эту внушительность вдавленная грудь, какая бывает у очень рослых людей, не вполне свежая милицейская форма, от которой пахло не то горьковатым потом, не то уличной пылью. Усольцев выдвинул длинную руку, повторил: