Читать «Непротивление» онлайн - страница 153

— Дубина из дубин. Слава, деньги, женщины, — вяло покривился Кирюшкин. — Если заглянуть в комнату, куда он вошел, там обнаружится полная пустота. Не актер, а накладные усы.

— Ты его когда-нибудь видел? Набросился, аки тигр, не зная…

— Видел. И знаю. В какой-то картине. Играет лихо красавца аристократа. А в общем — алмаз нечистой воды. Даже добряк Яблочков не выдержал и рассказал, как Лебедев тут кипел и брызгал ржавым самоваром. Этому бы артипупу свою душу постирать надо. В срочную химчистку отдать — тогда поймет, что разжирел на народных харчах и бабьих аплодисментах. Попортить бы ему попочку прикосновением грубой обуви где-нибудь в темном переулке — не мешало бы отрезвить знаменитость! Терпеть патентованных проституточек и шкурников не могу! А за войну шкур в фильдеперсовых носках развелось в тылу предостаточно! Всех бы связал одной веревочкой — это безлиственные леса, мертвые! Видел их на войне?

— Ты о чем?

— О предателях.

— А ты только скажи, Аркаша, можно для порядку ляпнуть и по репе, ежели надо, — вплел трубное гудение Твердохлебов в ожесточившуюся речь Кирюшкина. — Поумнеет разом тыловая финтифлюшка. Отрастил морду. В кино видел: ну, репу разнесло! Ширше экрана. Фронтовиков не уважает, а артист хороший. Очень хороший.

Александр сказал отрезвляющим голосом:

— Перестаньте глупить! Не все решается так просто!

На лице Кирюшкина пребывала непроницаемая насмешка:

— Вразуми, Сашок, кем решается? Во имя чего? Ради каких истин? Хреновина! Каждый читает свою Библию. Два человека — две Библии. Треба знати, що брехати, абы гроши тилько мати. Девиз одних. Непротивление и трусливый сволочизм других. Между ними болтается всякая мелюзга, в том числе и великая добродетель. Болтаются, как цветок в проруби. Не могу жить в умелом бездействии. Ненавижу усидчивое безделье исправных бурдаков! Да и ты тоже!..

— К какой категории ты относишь себя, Аркадий?

— Я вечный солдат, Сашок. Знаешь, были в девятнадцатом веке вечные студенты. А я вечный солдат. Поэтому — снаряды рвутся на бруствере. И тех, кто улыбается ушами, а при каждом свисте ныряет задницей в окоп, — презираю и брезгаю, как клопов! Это моя Библия. Как вижу, и твоя. Но разумность и расчет храбрых ребят не отрицаю. А предателей, шкуродеров, лесиков всяких расстреливал бы по приказу двести двадцать семь! По сталинскому приказу. И сколопендре Лесику мы еще припомним Сталинград! И твои дырочки в руке. Прощения тут нет! Унмёглих! Невозможно! Припомним! — подчеркнул он со злой решимостью. — Нас всех до этого не пересажают! Главное — не проколоться. Не быть ушехлопами. Как наш христианин Роман. Танкист сыграл в растяпу! Это ты знаешь?