Читать «Сквозь ад за Гитлера» онлайн - страница 182

На лицах гражданского населения запечатлелась свинцово-серая усталость, раздражение и озлобленность, которую никто уже не скрывал. Странно, но разве мы виноваты в том, что они лишились крова над головой и что их родные и близкие погребены под руинами? С кривой улыбкой мы напоминали друг другу, что Гитлер самолично гарантировал своим доблестным солдатам бессрочную признательность фатерланда. Мы понимали и то, что это всего лишь слова, что суровая реальность окажется иной. А ведь кое-кто из нас, и таких было немало, ожидал прибыть домой под восторженные крики встречающих и под звуки фанфар гордо прошествовать по усыпанным цветами вокзальным перронам. Но там, куда мы прибыли, платформы хоть еще оставались целыми, но по ним сновали лишь носильщики да добровольцы из гитлерюгенда с носилками, кое-как протащившие нас, раненых, по бесконечным переходам и туннелям.

Благодаря жесткому контролю медицинское и иное обслуживание в госпиталях оставалось на должном уровне. Выйдя из госпиталя, я не сразу отправился в действующую армию, до нее мне предстояло краткое пребывание в так называемом подразделении для выздоравливающих, в составе которого я отбыл для краткого отдыха в Тироль, в район бывшей австро-германской границы.

В окрестностях Инсбрука, Гармиша и других знаменитых альпийских курортов, где война казалась далекой, нереальной, нереальным казалось и само происходящее. Но это было не так — крушение рейха тогда было уже делом времени, именно эта мысль не давала мне покоя все время, пока я бодрствовал. И хотя я ни за что не доверился никому из своего тогдашнего окружения, втуне я мечтал встретить здесь конец войны. Однако меня объявили выздоровевшим и «фронтопригодным», и сама мысль о возвращении в действующую часть, в этот ад представлялась непереносимой. И вернувшись в свою часть в Шветцингене, что неподалеку от живописного Гейдельберга, и узнав, что в ней не осталось никого из моих друзей по Восточному фронту и России, мое настроение упало до нуля, причем настолько, что даже собственное существование казалось мне лишенным смысла.

Когда армии стран-победительниц стиснули рейх с двух сторон, тогда даже самые отъявленные фанатики понемногу начали понимать, что продолжать посылать солдат на фронт, по сути, означало превращать их в дармовое пушечное мясо, тоннами приносившееся на идиотский «алтарь славы». Когда всем и каждому было очевидно, что прежняя жизнь разваливается на куски, мне казалось — да и сейчас кажется — чем-то совершенно немыслимым то, что народ Германии не восстал тогда против режима.

Наше «подразделение для выздоравливающих» представляло собой любопытное сборище лишенных каких бы то ни было иллюзий и чудом выживших представителей некогда победоносных дивизий. Упомянутое подразделение не имело даже названия, ему присвоили всего лишь безликий номер, а вооружение выглядело более чем странно, принимая во внимание, что нас собирались отправить против мощной танковой армии генерала Паттона, устремившейся в рейх из Франции. Маршируя пешим порядком, бросая опасливые взгляды вверх, нет ли в воздухе американских «тандерболтов» (истребителей-бомбардировщиков), таща на горбу жалкое вооружение, мы, покинув Шветцинген и перейдя Рейн, направлялись в один из древних городков рейха — в Шпейер. Наше подразделение последним прошло мост через Рейн. Саперы пояснили, что дождаться нас не могли, поскольку у них на руках был строжайший приказ поднять мост на воздух, едва мы минуем его. Мне до сих пор любопытно знать, как наше верховное главнокомандование могло отдавать подобные приказы и вдобавок требовать от нас — защитников рейха — высоких морально-боевых качеств? Когда мы спросили нашего командира о характере наших оперативных задач, он ответил: «Они не изменились — защищать рейх». А когда мы напомнили ему, что, дескать, рейх — на том берегу и что приближающиеся танки Паттона означают для нас быть отданными на заклание, он предложил нам, естественно, сам подобной перспективой не восторгаясь, чтобы мы держали язык за зубами — а то недолго и в пораженцы угодить.