Читать «Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана» онлайн - страница 176

После такого высказывания нас вежливо отпустили с заверением, что необходимый справочный материал нам подготовят сотрудники администрации.

На следующий день я ознакомился с первыми переданными мне материалами. Хотя они, однако, и содержали некоторые полезные данные, в них не было никаких пояснений. Думаю, что подобные материалы готовились для прессы. Многое, о чем в них говорилось, было нам с Грином известно. Короче говоря, представляя собой некоторый интерес, они не отвечали на основные вопросы моей миссии.

Видя, что, если я не проявлю инициативу, мой вояж на этом и закончится, в тот же вечер я написал в своем гостиничном номере письмо генералу Макартуру, в котором поблагодарил его за предоставленные материалы. Вместе с тем, подчеркнул я, у меня есть вопросы, которые нужно бы обсудить с ним лично и выслушать его мнение. В заключение я попросил принять меня в удобное для него время.

На следующий вечер меня навестил в гостинице генерал Чарльз Уиллби, первый помощник и советник Макартура. Мы приятно провели с ним вечер, ведя беседу по многим вопросам. Он интересовался Советским Союзом – восстановлением его экономики и направленностью послевоенной международной политики. Затем он попросил меня прочитать лекцию на следующий день для руководящего состава американской военной администрации.

Лекцию я прочитал с удовольствием, поскольку был знаком с положением дел в Советском Союзе лучше, чем кто-либо из присутствовавших, и полагал, что смогу пополнить их знания в этих вопросах и прояснить неясные моменты. Генерал Макартур на моей лекции не появился, позже, однако, я знал, что ему подробно доложили обо всем, что я говорил. Наши беседы с генералом Уиллби и моя лекция показали главнокомандующему американскими войсками в Японии истинную цель моей миссии и характер моего интереса к проводившейся в стране оккупационной политике.

Во всяком случае, дня через два генерал Макартур принял меня без посторонних лиц, и его вечернее интервью продолжалось довольно долго. Мы обсудили с ним все основные проблемы оккупационной политики – на мой взгляд, все без исключения, – а также вопросы отношений с бывшими союзниками в связи с оккупацией Японии и предстоявшим мирным договором с ней. Свое мнение он излагал открыто, что побудило и меня поступить также. Я увидел, что он реально понимал опасности, подстерегавшие нас, и осознавал, не менее чем мы, необходимость изменения и модификации целого ряда аспектов оккупационной политики. Его, в частности, беспокоила оппозиция, которую могли занять некоторые из наших союзников, являвшихся членами дальневосточной комиссии, в связи с возможными изменениями этой политики. В ответ я высказал ряд соображений, оказавшихся для него новыми, с помощью которых у него появлялась возможность преодоления трудностей, им упомянутых. Я подчеркнул, что дальневосточная комиссия обладала лишь совещательными полномочиями и то лишь в области выполнения условий капитуляции Японии (исходя из Потсдамской декларации). Но и в ней говорилось только о демилитаризации Японии и отказе ее от администрирования определенными территориями. Эти условия на данный момент уже выполнены. Так что можно считать, что он выполнил свои полномочия, связанные с контролем за выполнением условий капитуляции Японии, то есть в области, в которой дальневосточная комиссия имела право его консультировать. Изменения же в оккупационной политике касались совершенно другой области – экономической реабилитации страны и реставрации ее способности к внесению решающего вклада в дело стабилизации и процветания дальневосточного региона, связанной не с условиями ее капитуляции, а с необходимостью ведения переговоров о заключении мирного договора. По вопросам же политики и методов разрешения возникшей ситуации никаких международных соглашений не имелось. Поэтому правительство Соединенных Штатов и генерал Макартур в качестве его представителя в Японии могут решать эту проблему по собственному усмотрению. Я не видел никакой необходимости в том, чтобы он в чем-то консультировался с дальневосточной комиссией или считал себя связанным с высказываниями, сделанными им в период капитуляции Японии. Тем самым ни о каких нарушениях положений Потсдамской декларации и акта капитуляции Японии быть не может, так что у союзников нет оснований для высказывания возражений или протестов.