Читать «В краю танцующих хариусов. Роска» онлайн - страница 22

Ну, думаю, теперь зайцы разгуляются. Скачи, куда вздумается. Ан нет. Дня через три выпала небольшая пороша, и вижу, что зайцы-то своих троп оставлять и не думали.

Вот здесь раньше они ныряли под наклоненную лиственницу, и сейчас заячьи следы ведут как раз в ту сторону. В другом месте тропа делала петлю вокруг куста карликовой березки. Теперь того куста нет и в помине, а петля на новой дорожке осталась.

Получается, как ни старались олени, а ни одной заячьей тропы не порушили.

Постой, а может, зайцы и летом тоже бегают по дорожкам, да только мы этих дорожек не можем разглядеть?

Гости

Откуда взялся этот паучок — я не могу даже представить. Может, я занес его вместе с дровами, а может, он зазимовал в одной из щелей, которыми так богата моя избушка, и, почувствовав идущее от печки тепло, решил, что наступило лето.

Я сидел у печки и подшивал валенки, и вдруг он. Распустил паутину и словно плывет в воздухе. Мне говорили, если паук черный — значит, к одному гостю, а если рыжий — к трем. У этого брюшко желтое, ноги красные, а голова коричневая. «Рыжий!» — решил я про себя и, когда варил суп, налил воды по самый рубчик. Вдруг и на самом деле явится целая толпа гостей? Потом глянул — дров под нарами маловато, за топор и на улицу. Люди придут, а топить нечем.

Пила у меня острая, но все равно в одиночку быстро не погонишь. Да я и не гоню. Одет тепло, времени сколько угодно, пилишь себе да поглядываешь по сторонам.

Сразу же, как только вжикнула пила, откуда-то заявился дятел желна. Сам как смоль, а на голове красная шапочка. Пристроился на стоящую неподалеку лиственницу и принялся за работу. Трудится дятел споро, старательно и в то же время с большим расчетом. Раньше мне казалось, что дятел это так себе. Сел на одно дерево, на другое, третье, постучал, есть короед — съел, а нет — полетел дальше. Теперь вижу, что это далеко не так. Прежде всего он очень расчетлив. За все время, пока я возился с дровами, он обследовал четыре лиственницы и ни на одной не поднялся и на сантиметр. Залетит под самую вершину, приклеится к стволу и начинает потихоньку спускаться. Прежде чем ударить клювом, он долго и придирчиво смотрит, стоит ли ударять? Потом сильным боковым ударом: «Тук-тук!», небрежно взмахнет головой, отбросит в сторону щепку и принимается собирать поживу. Аккуратно приложится клювом раз, другой, третий, словно целует лиственничный ствол. Я даже различаю, когда он берет добычу, лежащую под корой, и когда извлекает ее своим крючковатым языком из глубокого хода.

Обработал один участок, спустился на десять шажков и принялся за следующий. И вот так, пока не ткнется хвостом в снег. Там немного посидит, словно в раздумье, за какое дело ему приняться, пурх! — и уже у самой вершины высокой сучковатой лиственницы.

Да все молча, все с оглядкой. И голос подал только под конец своего обеда. Добрался до нижних сучков, отколол кусок коры величиной с хорошую тарелку, крикнул победно: «Клить-клить-клить!», мелькнул среди деревьев и исчез.