Читать «История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I» онлайн - страница 24

Создание собственной школы вряд ли было чем–то необыкновенным в греческом мире. Вполне вероятно, хотя и трудно доказать наверняка, что ранние милетские философы уже имели то, что мы называем «школой». Но школа Пифагора имела особенность, отличавшую ее от других, – она носила ярко выраженный аскетический и религиозный характер. В эпоху заката ионийской цивилизации наблюдалось религиозное возрождение, стремившееся дать людям истинно религиозные элементы, которых не имела ни олимпийская мифология, ни милетская космология. Так же как и в случае с Римской империей, в обществе, движущемся к закату, потерявшем свою былую энергию и свежесть, наблюдается, с одной стороны, склонность к скептицизму, а с другой – к «мистическим религиям». На закате богатой, пронизанной коммерческим духом ионийской цивилизации мы видим те же тенденции. Общество пифагорейцев олицетворяло собой дух религиозного возрождения, соединенный с ярко выраженным научным духом – именно благодаря этому сочетанию пифагорейцы и вошли в историю философии. Между орфизмом и пифагорейцами существует определенное сходство, хотя очень трудно точно определить, как они относились друг к другу. Вполне вероятно, что учение орфиков могло оказать определенное влияние на пифагорейцев. В орфизме мы обнаруживаем строгую организацию – члены секты жили сообществами, связанные между собой обрядом посвящения и верностью принятому образу жизни, а также доктриной переселения душ – доктриной, присутствовавшей и в учении пифагорейцев, – так что трудно поверить, чтобы орфические верования и практики не оказали никакого влияния на Пифагора, даже если сам Пифагор был теснее связан с Делосом, чем с фракийской дионисийской религией.

Существует мнение, что товарищества пифагорейцев были по своему характеру политическими сообществами, однако нельзя сказать, что пифагорейцы занимались исключительно политикой – разумеется, это было не так. Это верно, что Пифагор вынужден был покинуть Кротон и уехать в Метапонт, но это можно объяснить и другими причинами, а вовсе не политической деятельностью Пифагора на благо какой–либо конкретной партии. Впрочем, пифагорейцы временно добились политической власти в Кротоне и других городах Великой Греции, а Полибий рассказывает нам, что их «убежища» были сожжены, а сами они были подвергнуты гонениям – где–то в 440—430 годах до н. э., – хотя это вовсе не означает, что их общество было больше политическим, чем религиозным. Так, Кальвин управлял Женевой, но он был не только политиком. Профессор Стейс пишет: «Когда простому жителю Кротона запретили есть бобы и сказали, что он ни при каких обстоятельствах не должен есть свою собственную собаку, это переполнило чашу терпения» (хотя нет никаких доказательств того, что именно Пифагор запретил употреблять бобы и мясо в пищу. В отношении бобов Аристоксен утверждает как раз обратное. Бернет, который склонен считать, что запреты исходили действительно от пифагорейцев, тем не менее признает, что в отношении табу на бобы прав был Аристоксен). Через несколько лет общество пифагорейцев возродилось и продолжало свою деятельность в Италии, а именно в Таренте, где в первой половине VI века до н. э. правил Архит – ученик Филолая.