Читать «Больное сердце (сборник)» онлайн - страница 9

3. Второй дежурный акушер-гинеколог

– Витенька, детка, ты не забыл термос? – Нет, мама, спасибо. – Виктор Давидович поправил воротник плаща и еще раз придирчиво оценил свой анфас в зеркале.

– Как же это несправедливо, сыночка! Почему ты дежуришь в Новый год? Мамочке будет так одиноко!

– Потому что я – молодой врач, ма!

– Зачем ты кричишь на меня? Витюшенька, обязательно поешь бутербродики! Почему ты не хочешь взять с собой кастрюльку?

– Потому что, мама, я не хочу выглядеть идиотом!

– Что же тут смешного, если мальчик на работе поест?

– Мама! Мальчики на работу не ходят! Мальчики ходят в детский сад!

– Витюшенька, для мамы ты всегда мальчик, мама волнуется, чего же ты хочешь?

Больше всего «Витюшенька» хотел удавиться. А еще больше большего – удавить маму. Месяц назад он расстался с разбитной девочкой Аллой неопределяемых кровей. Увы, дщерью Сиона она не была. Это подтверждали нос-картошка, узкие бедра и нахальные рязанские глаза. Она хотела или замуж и прописку, либо на фиг, потому что жизнь коротка. Мама прилегла в кардиологическое отделение с гипертоническим кризом, Алла пошла замуж не за Витеньку. А Витенька смиренно пошел на фиг – носить маме супчики в «кастрюльках» и натертые полезные субстанции вроде лука и хрена – в баночках. Рыдал он от души, размазывая по терке очередную «панацею». Гипертонический криз миновал, за ним последовало обострение невралгии – Витенька исправно умащивал маменькину поясницу змеиным и пчелиным ядом, но ее не брал даже скипидар. Ей все было нипочем. Воистину русским богатырским здоровьем обладала эта пожилая еврейская дама. После втираний Витенька приносил в койку чай с птичьим молоком. Массировал сухие птичьи стопы. Читал ей вслух на ночь не то Пастернака, не то Гумилева и мечтал только об одном – чтобы она умерла. Быстро и безболезненно. По ночам ему снились психоделические кошмары с матушкой в роли Троцкого и с ним – Витенькой – в роли ледоруба. Он просыпался в холодном поту и бесшумно, не дыша, крался на кухню запивать свой горячий бред ледяной водой.

– Витюша! Ты простудишься! Не пей из холодильника! В чайнике теплая водичка, – страдальчески шептала мать из своей комнаты, дверь в которую никогда не закрывалась. Двери же в Витенькину комнату отродясь не было – ее заменяли древние бамбуковые занавески, намертво прибитые покойным отцом Давидом Семеновичем в год рождения Витюши.

– Мама, я не пью из холодильника. Я пью из чашки.

– Мама тебе только добра желает, а ты постоянно ехидничаешь! Все воспринимаешь в штыки… Ты же понял, о чем я! – Мама начинала рыдать, и Витенька просил прощения, приносил тонометр и успокаивал до самого рассвета. Потому что у нее бессонница. Еще бы. Столько спать днем.

Виктор Давидович был тихим студентом-отличником, затем – неприметным исполнительным интерном, и уже четвертый год осваивал роль безынициативного покорного ординатора. Он сидел в обсервации и писал, писал, писал. За тех, кто оперировал, принимал роды и решения. Вечный ассистент, главный «куда пошлют». Витек безропотно заполнял все журналы протоколов и до победного конца звонил на станцию переливания, доводя до истерики своей тихой безответной настойчивостью даже бой-бабу заведующую.