Читать «Пещеры тысячи будд» онлайн - страница 42

Когда Юань-хао унаследовал трон, туфаньский князь Цзюэсыло выступил из укрепленного города на реке Цзунхэ и собрал в Цзинтане несметную рать для битвы с тангутами, дабы показать тем самым свое недовольство новым владыкой Западного Ся. Юань-хао в ту пору как раз подумывал о войне с Поднебесной, но, прежде чем развязать ее, хотел разгромить ханьских союзников ту фан ей и захватить Шачжоу, так что поведение Цзюэсыло его ничуть не устрашило. Однако и Цзюэсыло, и Юань-хао ждали подходящего момента и не спешили бросать свои армии в бой.

В такой напряженной атмосфере, на грани войны, Чжу Ванли и Синдэ коротали дни до весны. Синдэ занимался изучением буддийских сутр. За минувшие полгода он прочел все посвященные им трактаты мудрецов, какие только смог найти.

В третьем месяце Чжу Ванли внезапно получил приказ оккупировать Гуачжоу. Пока что ни один ратник из армии тангутов не ступал за ворота этого города. Поскольку Цао Яньхуэй признал над собой власть Западного Ся, правители обменялись посольствами и уладили вопрос выплаты дани, но тангуты обещали не вводить на земли Яньхуэя войска, сохранив тем самым относительную независимость Гуачжоу. Однако теперь ситуация изменилась. Все понимали, что воинственный настрой Юань-хао никому ничего хорошего не сулит.

Чжу Ванли, в то время командовавший уже пятитысячным войском, оставил Сучжоу, где пробыл два с половиной года. Синдэ отправился с ним во главе колонны конных и пеших ратников. Стояла пора, когда повсюду в изобилии росла белая трава, шедшая на корм верблюдам. «По дороге от Сучжоу до Юймыня тысячи гор и равнин поросли белой травой…» Синдэ вспомнил эту строку из древней поэмы, прочитанной много лет назад на родине. Продекламировав ее Чжу Ванли, он заметил, что, если автор не преувеличил, то белая трава будет сопровождать их на всем пути до Гуачжоу. Чжу Ванли ничего не ответил на это, а потом, после долгого молчания, вдруг с видимым волнением спросил, почему Синдэ решил в свое время из Синцина уехать на границу, ведь он мог вернуться в Поднебесную.

– Ну, раз уж я здесь, к чему ворошить былое? Что сделано, то сделано, – со смехом отозвался Синдэ.

– Верно, ты здесь, и ничего нельзя изменить. Ни в прошлом, ни в будущем. Ты вернулся состариться и умереть на этих поросших белой травой равнинах, – тихо сказал Чжу Ванли.

Синдэ почудился в его словах намек на смерть уйгурской царевны. С той ночи, когда трехтысячная конница стояла лагерем у русла высохшей реки между Ганьчжоу и Сучжоу и они с полководцем говорили о смерти девушки, никто из них больше не упоминал ее имени, словно оба дали клятву предать его забвению.