Читать «Обида маленькой Э» онлайн - страница 101

Ольга Марковна Гурьян

«Я написал около ста пьес, — сердито размышлял он. — A все нет у меня ничего и нет спокойствия за завтрашний день. А ведь я старею. Возможно, это моя последняя пьеса. А Фэнь-фей чрезмерно располнела и провалит роль. В прежние времени состоял бы я на государственной службе и, не зная забот, на досуге отдавался бы творчеству. Но теперь все пути для китайца закрыты. Все должности занимают монголы и те, кто им продался. Это ли не обида? Он вздохнул и вдруг рассмеялся своим очаровательным смехом.

— Надо бы мне радоваться, что я до сих пор жив, хотя во всех своих пьесах клеймлю я проклятых монголов. Сам удивляюсь, как они еще не уморили меня. Мало ли у них способов?

Тут рядом с ним сел неслышно подошедший Погу, взъерошил волосы и сказал:

— Проклятая моя жизнь! Посмотри-ка на этих музыкантов! Неужели мне никогда не придется управлять таким оркестром}

Внизу под ними выходили на сцену музыканты и располагались в соответствии со своими инструментами на месте, которое называется «Рот девяти драконов», направо от зрителей. В самом центре высокий, красивый и самоуверенный барабанщик стоял над кожаным барабаном, опиравшимся на треножник. Налево от него села вторая скрипка, изящный и жеманный юноша, направо поместился цимбалист. Перед барабанщиком налево флейта — главный инструмент южного театра, направо маленький гонг. За ним большой гонг, посредине трехструнный, крытый змеиной кожей саньсян, налево круглая лунная скрипка. Сбоку большой барабан — Дагу — покрытая черным лаком с золотыми драконами бочка, подвешенная на кольцах к массивной раме.

Уже зал заполнялся зрителями. По двое, по трое и целыми группами входили купцы и мореплаватели в богатых одеждах, люди, торговавшие с тридцатью царствами и понимавшие двадцать языков, со своими товарами объездившие полмира — от страны, где рождается солнце, до острова Чжаова, который мы теперь называем Явой на юге, до далеких западных империй, где люди с выпуклыми глазами и большими носами выменивали на китайскую посуду изумруды и рубины — шпинели, бивни слонов и прозрачные черепашьи щиты. Зрители рассаживались боком к стене за длинными столами. Слышался звон посуды, равномерное жужжание многих голосов.

Вдруг чья-то мягкая лапка коснулась колена Гуань Хань-цина, и он увидел Маленькую Э в хорошеньком полосатом платье. А за ней рядом с Хэй Мянем стояла Сюй Сань.

Гуань Хань-цин вскочил и смотрел на нее, выпучив глаза и открыв рот. Наконец он пробормотал:

— Значит, ты жива!

А Сюй Сань засмеялась и ответила:

— Жива! — хотя такой нелепый вопрос и не нуждался в ответе.

— Ах, я рад! — сказал Гуань Хань-цин. — Я рад.

В это время, предупреждая актеров и зрителей о начале спектакля, ударил большой гонг. Но, покрывая медное пульсирование его громовых ударов, на лестнице раздались тяжелые шаги. И огромный, как каменная статуя небесного хранителя, ввалился на галерею Лэй Чжень-чжень и грохнулся на скамью. Вслед за ним впорхнула Юнь-ся и, увидев Сюй Сань, бросилась к ней с радостным воплем: