Читать «Мир чудес» онлайн - страница 187

Вот вам доказательство, если таковое требуется, что вообще-то я не принадлежу к театральному миру. Я иллюзионист, а иллюзионисты — совсем другие люди и, наверно, калибром помельче. Я подтвердил это в тот самый вечер. После обеда и раздачи подарков у нас было что-то вроде капустника — всякая импровизированная мешанина, с бору по сосенке. Одри Севенхоус станцевала чарльстон, и очень неплохо станцевала. К. Пенджли Спиккернелл спел две или три песни, имеющие отдаленное отношение к Рождеству, дому, Англии. Гровер Паскин спел комическую песню о старике, у которого была жирная свинья, а мы все хрюкали по его сигналу. Я показал несколько фокусов, которые стали в тот вечер гвоздем программы.

Это вкупе с непохожим на другие подарком дало основания тем членам труппы, которые во всем видели скрытый смысл и происки, еще сильнее меня подозревать. Для главного своего трюка я одолжил у Миледи ее испанскую шаль и извлек оттуда огромный букет, на который вся труппа в тот день скидывалась. Сделал это я очень чисто, стоя посреди комнаты, — казалось, что спрятать что-нибудь (уж не говоря о предмете размером с розовый куст) там просто негде. Но, как порой случается с фокусами, этот вызвал не только аплодисменты, но и недоверие. И я знаю почему. В то время я еще не осознал одной важной профессиональной тонкости: иллюзионист никогда не должен проявлять самодовольство, а я, вероятно, чуть-чуть заважничал. Студент, Севенхоус, Чарльтон и Вудс иногда называли меня Посторонним. Я как раз и был посторонним. Теперь я не жалею об этом. Я прожил жизнь постороннего, хотя и не совсем в том смысле, какой они вкладывали в это слово. Я оставался посторонним тому, что им не дано было охватить их умом.

Как обнаружилось на следующий день, это был какой-то роковой вечер. Шампанское лилось рекой, и Мортон У. Пенфолд вырос в глазах всех до неимоверных размеров, так как сумел раздобыть его там, где на английский взгляд была пустыня. Все пили без удержу, провозглашались тосты, сэр Джон не отставал от других, и это было его ошибкой. Спартанский режим подагрика всегда был для него тяжелым бременем, и в тот день он не видел причин, почему должен пить виски, когда все вокруг пьют его любимое шампанское. Он провозгласил тост за Ремесло и принялся рассказывать истории про Ирвинга. Под это было выпито несколько бокалов, хотя и не очень много. Но ночью ему стало плохо. Пришел доктор и обнаружил, что дело не только в подагре. У сэра Джона воспалился аппендикс, и понадобилась срочная операция.