Читать «Песнь о двадцатилетних» онлайн - страница 8

Не знаю, с чего эту песню начать, Таинственную, как лицо под вуалью, Которое виделось мне по ночам, Но утром скрывалось за синею шалью. И вдруг мне припомнилось время, когда Я сам был мальчишкою двадцатилетним… В тот год к нам нагрянула в саклю беда, Которая так и не стала последней. Мой брат в Балашове скончался от ран… И старый отец наш — поэт и философ, Над свежей могилой стоял до утра, Роняя скупые отцовские слезы. А мама достала свой черный платок, Чтоб спрятать под ним побелевшие пряди… Об этом я несколько горестных строк Тогда записал в своей школьной тетради. И средний мой брат не вернулся с войны, В земле черноморской остался навеки, Чуть-чуть не дожив до победной весны, Что в горный аул ворвалась, словно ветер. Раздвинула занавес туч грозовых, Чтоб хлынуло майское солнце на скалы, Которые в шапках своих снеговых Стояли угрюмые, как аксакалы. И мир засиял, словно медный кувшин. Наполненный чистой прохладной водою, Небесную высь и равнинную ширь От вечной вражды заслоняя собою. Так было когда-то в том мае хмельном, Что выцвел с годами, как старое фото, Которое время в семейный альбом На память упрятало бесповоротно. Но тут же забыло… И снова вражда Из пепла воскресла, из мрака, из тлена, Чтоб облаком смрадным накрыть города, Земле угрожая и целой вселенной. И вновь старику уподобился мир, Который в предчувствии смертного часа Не может о страхе забыть ни на миг И с криком о помощи медленно чахнет. Наш мир! Сотворенный из многих страстей, Из зла и добра, как из плоти и духа, Вновь корчится в противоборстве идей, Как будто лишен он и зренья, и слуха. То в море невежества блещет умом. То в куче отбросов сверкает талантом. То тускл он, как грязи слежавшийся ком, А то ослепляет глаза бриллиантом. Он проклят стократно и столько ж любим, Наш мир многоликий, великий и странный. Готов на колени я пасть перед ним, Прижавшись щекою к груди океана. Чтоб слушать огромное сердце его — Биенье источников, волн и вулканов И взрывы торпедных ракет и всего, Что совесть во мне бередит, словно рану. Сверкающий мир!.. Кто ты?.. Юный жених, На свадьбе познавший бессмертную силу? А, может, худое затеявший, псих, Что смотрит с восторгом в свою же могилу? Блуждающий мир!.. Кто ты?.. Слабая плоть, Что ждет исцеленья от долгой болезни? Иль тот самурай, что упал, словно плод, Пронзив себя насквозь смертельным железом? Ты песня о жизни иль стон о конце Той двадцатилетней японки прекрасной, Что с невыразимой тоской на лице Навеки покинула юности праздник? Обманчивый мир!.. Сколько светлых надежд Швырнул ты, играючи, в темную бездну?.. И вcе же меня хоть намеком утешь, Что жизнь моя грешная небесполезна. Что я не напрасно карабкался ввысь По горной тропинке, блуждающей в скалах. Что по сердцу все мои песни пришлись Юнцу желторотому и аксакалу. И матери старой, что ждет у окна Из долгого странствия сына седого. Страшась, что его не узнает она, Когда, наконец, он появится снова. И женщинам всем, как единственной той, Что, будто пророчество, необъяснима — Вращается в сердце, как шар голубой, Где горы и степи проносятся мимо. Изменчивый мир!.. Все равно сохраню Я верность тебе до последнего слова. Которое не превратится в броню, А будет открыто для ветра любого. И в этом волшебном японском саду, Где празднуют двадцатилетия праздник, Хочу я открыто у всех на виду Тебе пожелать оставаться прекрасным! Пускай же хороший не станет плохим И злой человек в добряка превратится. Здоровый вовек пусть не будет больным И жизнь его светлая долго продлится. Скупой станет щедрым, а трус — смельчаком, Дурак станет умным, хмельной протрезвеет. Богач пусть поделится с нищим куском, Голодный насытится, сытый прозреет. Мир создан для всех, не тяните его Вы в разные стороны, как одеяло, Не то не достанется вам ничего, Живите на свете, довольствуясь малым. Пусть лучше еще станет каждый из вас, И пусть этот мир заключит вас в объятья И вихрем закружит вас юности вальс, Как будто воздушное бальное платье. Влюбляйтесь друг в друга! Приснитесь во сне! Пусть день друг без друга вам кажется скучным. Прошу, заслоните дорогу войне, Что вновь надвигается грозною тучей. Давайте навеки мы соединим Народы, мелодии, разные страны, Чтоб за руки крепко держались они, Коварному не поддаваясь обману. Как звезды на небе, деревья в лесу, Как птиц перелетных крылатая стая, Как бурные волны в Аварском Койсу, Что к морю Каспийскому путь пролагают. Всем место найдется под солнцем у нас: Горе и равнине, пичуге и зверю… Пока в небесах этот свет не погас, Надеяться будем, любить мы и верить. Пускай необъятен людской океан. Но каждой волне места хватит в нем тоже, Как сердцу любви, от которой я пьян, И нет ничего мне любимой дороже. Но длинные руки у злобы людской, Она ненавидит счастливые лица. Когда на земле воцарится покой, От зависти жгучей ей ночью не спится. И снова взрываются бомбы тогда, Когда миром правят пустые обиды. И ненависть губит опять города И страны, что канули, как Атлантида. Одни убивают друг друга, увы, Другие себя убивают жестоко. Планета, как рыба, гниет с головы, И нет, к сожаленью, в ней больше пророка. И в мире по-прежнему царствует страх, Он крутит колесики явно и тайно. Но длится безумная эта игра, Где выиграть можно всегда лишь случайно. Ведь мир этот болен и время больно. Но где от болезни смертельной лекарство? Неужто совсем не найдется оно, И рухнут когда-нибудь все государства? О молодость мира! Одна только ты Способна еще исцелить землю эту, Из вечной пустыни кровавой вражды В пленительный сад превращая планету. Чтоб солнце сияло, звенели дожди, И реки весной разливались, как море. Чтоб мать прижимая младенца к груди, Не ведала больше ни страха, ни горя. Чтоб в Индии не голодали вовек И чтоб во Вьетнаме война прекратилась, И чтоб милосердным вновь стал человек, И чтоб снизошла на него Божья милость. Чтоб снова вернулись весной журавли, Чтоб вновь из руин Хиросима восстала И чуткое сердце ранимой земли От вечных трагедий земных не устало. О молодость века! Что будет с тобой? Родишь ли ты нового Гейне, Шекспира? Скажи мне, где Лермонтов твой и Толстой? Что завтра ты дашь обновленному миру? Бетховена? Лорку или Пикассо? А, может быть, Гитлера и Муссолини? Чтоб вновь люди стали похожи на сор, И жизнь их была даже горше полыни. О молодость века! Вновь в колокол бей, Чтоб не повторилась трагедия эта, Чтоб в мертвом саду обгоревших камней Опять расцветала вишневая ветка. И к сроку на ней пусть созреют плоды, Как будто пурпурные капельки крови. Пусть сбудутся все молодые мечты, И юность пусть не разминется с любовью. И песня, которую я так искал, Пускай зазвучит вдруг аккордом мажорным В Японии также, как и среди скал Цадинских, и в каждом селении горном. О молодость всей необъятной земли! Я верю в твою чистоту не напрасно, Пускай улетают мои журавли, Но ты оставайся такой же прекрасной!

1965 год