Читать «Новая семья» онлайн

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Отец Паисий, священник бедного слободского прихода, только закончил вечернюю молитву и готовился лечь в постель, как неожиданный стук в дверь заставил его насторожиться.

Стучали в сенях. Был двенадцатый час ночи, и поздний посетитель не мог не удивить отца Паисия. На улице мела непроглядная январская вьюга, залепляя редкие фонари, и жутко завывал ветер. Отец Паисий снова запахнул сброшенный было подрясник и торопливо прошел в сени.

— Кто тут? — спросил он, не открывая двери.

— Батюшка, до вашей милости пришли. Напутствуйте умирающую. А то помрет к утру, по всей вероятности, — глухо звучал как будто знакомый батюшке голос за дверью.

— Кто умирает-то? — осведомился священник, снимая тяжелый крюк и пропуская позднего гостя в сени.

— Да бобылка слободская, здешняя… Муж-то давно помер, а она портняжила… Дюже захворала… Соседи мы, я башмачник Иванов, коли милость ваша, отец Паисий, признать изволите, — вашего прихода тоже; так не откажите к Федосьевне, Христа ради, пройти…

— Хорошо, хорошо, пройду Господь в Своей милости никому отказывать не станет… А нам, грешным, и подавно воле Его следовать должно. Что, на улице-то — крутит, голубчик? — спросил батюшка.

— И-и, как крутит, отец Паисий. Прямо-таки зги не видать. Фонарь-то нелишне прихватить будет вашей милости, уличные то и дело гаснут… Страсть разыгралась как непогодушка нынче.

— Ладно, ладно, и фонарь возьмем, — откуда-то уже из дальней комнаты долетел голос батюшки. А минут через десять из домика священника, находившегося близ кладбища, около деревянной скромной церкви, вышли две темные фигуры и замаячили среди метели по слободской улице. Впереди шел с фонарем в руках сапожник Иванов, позади него отец Паисий, держа одной рукой дароносицу, серебряный крест и Евангелие для исповеди, завернутые в епитрахиль, другою то и дело запахивая верхнюю одежду.

Ветер валил путников с ног. Вьюга залепляла глаза, свистела в ушах. С трудом миновали они широкую улицу и вышли на площадь, где приезжие окрестные крестьяне торговали сельскими продуктами в базарные дни. Отсюда свернули в переулок, где тоже бушевал ветер и хозяйничала разозлившаяся вьюга. Около покосившегося домика с двумя крохотными оконцами и оторванной ветром вывеской, надпись на которой невозможно было рассмотреть, сапожник остановился:

— Вот сюда, пожалуйте, батюшка. Да поостерегитесь, ступеньки у нас подгнили, того и гляди провалятся, — предупредил он и, поддерживая под локоть священника, помог ему взойти на крыльцо.

Уже в сенях отца Паисия встретил запах лекарств и то неуловимое, сопровождающее тяжелобольного в доме настроение, которое определить словами нельзя и которое можно почувствовать. Сапожник пошел первый, за ним проследовал батюшка.

В комнате, освещенной огарком, находились несколько женщин. Они о чем-то усиленно совещались чуть пониженными голосами, окружив постель. Вернее, нечто похожее на постель, состоявшую из жесткой широкой лавки, с брошенной на нее подушкой и каким-то грязным тряпьем, заменяющим матрац. На этом тряпье лежала худая, как скелет, желтая женщина с изможденным лицом и глубоко запавшими глазами. Она тяжело дышала широко раскрытым, запекшимся ртом. Искаженное лицо ее выражало нестерпимое страдание, казалось, глаза ее смотрели, уже ничего не видя… С глухим хрипом поднималась и опускалась ее впалая грудь.