Читать «Баллада о бомбере» онлайн - страница 7

Охрана начинает палить в воздух. Потому что жечь свой самолет – это уж самый крайний случай, немцы бережливы; а чтоб пленный, да улетел – это очень маловероятно, считалось-то, что летчиков среди них нет, только механики.

И он разгоняет самолет, уже мотоциклисты погнались, уже охрана с вышек на поражение строчит, фюзеляж дырявит. Но «Ю-87», надо заметить, к его счастью, машина очень живучая: бронированная, баки экранированы, и поджечь его довольно трудно даже из крупнокалиберных и скорострельных авиационных пулеметов, не говоря об обычном армейском МГ-34.

И взлетел ведь! Оторвал машину и на полном газу ушел на бреющем за лес. Фюзеляж очередями ему подрали, но в общем машина вполне управляема.

И взял курс на восток, и шел на высоте десяти метров, чтоб быть как можно незаметнее. Потом сообразил, что на востоке его будут перехватывать, радиосвязь у немцев хорошо работала, и пошел на юг. И пересек линию фронта уже за Великими Луками.

Огляделся, истребителей наших не видно, поднялся повыше и стал выглядывать подходящее для посадки место.

И нашел наш аэродром. И быстро на него сел, чтоб не сбили впопыхах.

И вот садится на наш аэродром «лаптежник», все смотрят, пулеметы наводят, насторожились.

Откидывается фонарь, глохнет движок, высовывается рука и машет. И вылезает он, вопя по-русски, что – свой, не стреляйте.

Ну, встреча, конечно, и все такое…

Богданов замолчал, налил себе пива и выпил.

— Может, еще пивка? — предложил он.

— А дальше? — спросил я. — А потом?

— Не было дальше. Не было потом. Арестовали, допросили в «Смерше» и расстреляли.

— За что?

— Ну как это за что. Красный командир, летчик, коммунист – сдался в плен. Обязан был застрелиться.

Это – раз.

Работал на врагов. Да не просто работал – обслуживал их боевую технику. Это уже прямая измена, предательство. Это два.

И, вероятно, завербован немецкой разведкой и прилетел по заданию, внедриться к нам и продолжать враждебную деятельность. Это три. Просто так-то, знаете, от немцев на их самолете не улетишь, верно?

Вот и вполне достаточно.

Потом уже, после смерти Сталина, после всех реабилитаций, в газетах писали о таких случаях как, значит, о примерах мужества и героизма. Ну, а о том, что этих героев расстреливали, писать, естественно, было как-то… ну, понятно.

— Иван Григорьевич, а когда вас сбили в первый раз?

— Седьмого июля сорок первого года.

— Где?

— Немного юго-западнее Орши.

— Как?

— Да очень просто. Истребители.

— А прикрытие?

— Не было никакого прикрытия.

— Почему?

— Этого нам не докладывали. И вообще летчики говорят, что когда Господь Бог наводил порядок на земле, авиация была в воздухе. А всерьез – практически всех истребителей немцы сожгли сразу на земле, на приграничных аэродромах.

— На каких машинах вы летали?

— Наша эскадрилья – на ДБ-ЗФ. Ну, потом их стали называть Ил-4. Дальний бомбардировщик. А две эскадрильи у нас были еще ТБ-3. Эти огромные тихоходы еще в конце тридцатых устарели, у них скорость вообще была 180 километров, у нас-то хоть под 300. И все мы считались ночными. Потому что дальность полета большая, а скорости нет, днем, да на малой высоте, да без прикрытия – это воздушная мишень. Нам полагалось что? — забраться ночью тысяч на девять, чтоб даже зенитки не доставали, и пилить хоть до Берлина. А если ночные истребители – сомкнуть строй и суммировать бортовой огонь. А тут..