Читать «Баллада о бомбере» онлайн - страница 4
Михаил Иосифович Веллер
Авиация союзников при налетах на Германию теряла за вылет в среднем пять процентов состава.
Двадцать вылетов – сто процентов. Норма для американских экипажей была двадцать пять вылетов.
Уцелел – домой. Пять последних вылетов летчики называли «за чертой смерти».
Это при том, что союзники всячески берегли свою живую силу. В отличие от нас. Которые цену выполнения приказа признавали только одну – любую. А из всех мер наказания за невыполнение преобладала также одна – высшая.
Константин Симонов в военных дневниках признается, что всегда хотел слетать в боевой вылет на бомбардировщике, да боялся; а пересчитывая возвращающиеся назад машины, жалел, что все же не решился.
И вот простецкий скромный человек, который налетал полторы нормы Героя, и ни фига не получил. И молчит тихо.
— Иван Григорьевич, — говорю, — а сколько у вас налета, всего?
— Девять тысяч часов в воздухе.
— Но за пять тысяч полагается давать Заслуженного летчика СССР? Вы?..
— Да нет…
— Вам это звание не присвоили?
— Нет.
— Но почему?
— Всяко бывает.
— А какая ваша последняя должность перед пенсией?
— Заместитель начальника Центрального научно-исследовательского летно-испытательного центра по летной части.
— А начальником кто был при вас?
— Гризодубова.
— Ох, да ни фига ж себе пилотяга мне попался! Ас из асов. А когда вы начали летать? Что кончали?
— В двадцать девятом году. Тогда это называлось «Московская школа военлетов».
— А первое место работы?
— Меня после окончания оставили там инструктором по пилотированию.
— А потом?
— В тридцать первом году уволили в запас и назначили летчиком гражданской почтовой авиации.
— На какую линию?
— Тифлис-Москва.
— Сложная была работа?
— Да.
— Чем?
— Во-первых, полеты часто проходили в сложных метеоусловиях. А график надо было выдерживать бесперебойно. Время было строгое. А во-вторых, это была самая длинная беспосадочная трасса в Союзе.
Приходилось беречь горючее, все время в воздухе экономить.
— И как вам там работалось?
— Летал.
— На каких машинах?
— На «юнкерсах».
— Судя по вашей биографии, летчиком вы были хорошим, чтоб не сказать больше?
— Нареканий не было.
— А успехи там, поощрения какие-нибудь были?
— В тридцать пятом году по итогам Всесоюзного соревнования был лучшим летчиком почтовой авиации. Дали Грамоту. Калинин вручал. Вызывали в Кремль. А в тридцать шестом – именные часы от наркома авиации.
— За что?
— Лето было грозовое. Многие попадали в аварии. Гибли, бывало. А я летал по графику.
— Как же вам удавалось?
— Опыт уже был. Машину чувствовал. И трассу хорошо знал.
Вот что я вам скажу. Если вы никогда не выбирали адмиралтейский якорь вручную, так вам не понять, с каким напряжением я это все из него вытаскивал. Третья бутылка, однако, на донышке плещется! Я уж косой, как сизый голубь. А он сидит. Улыбается мне добро. А рот при этом сомкнут в прямую линию.