Читать «В Розовом» онлайн - страница 13

Потом, — Феликс обводил взглядом гостиничный номер, набитый зачарованными слушателями, — ночью — ведь это был трансконтинентальный перелет, а он длится часов десять, — так вот, ночью я крепко уснул. И вдруг самолет попал в турбулентный поток, и салон затрясло. Это вырвало меня из глубокого сна, братья и сестры.

Перед сном я надел наглазники. Поэтому, открыв глаза, решил, что уже умер и меня засасывает страшный черный водоворот. Срывая наглазники, я вскочил и заревел: «МАТЬ ТВОЮ!»

Осмотревшись, он обнаружил, что все пассажиры спят — кроме старушки. Она вцепилась в спинку сиденья и огромными глазами смотрела на Феликса, почти неслышно выводя свое «ооооооооууууууууу». Ее муж принял три таблетки снотворного и спал как убитый.

— Н-да, — задумчиво произносил Феликс. — А я-то думал, что это я боюсь летать.

Вот такие у него были истории… Эта меня особенно веселила, да и его тоже. Он всегда смеялся, когда ее рассказывал.

Однажды, приехав в Лас-Вегас на фестиваль инфорекламы, мы сидели в гостиничном номере и болтали. Феликс признался, что до девяти лет у него не было чувства юмора. Он просто не понимал, что такое юмор. Смеяться он умел, но что шутку можно придумать или рассказать, совершенно себе не представлял.

— Когда я был маленьким, то до девяти лет не ходил в школу. А ребята в школе рассказывали друг другу детские анекдоты. Я не мог понять, о чем они. Мы просто долго жили, как на необитаемом острове, и смеяться было не над чем. Что-то незамысловатое могло меня рассмешить, но уж точно не анекдоты. Я не понимал, в чем соль. Когда анекдот заканчивался, я качал головой и уходил. Родители никогда не говорили мне, что нужно реагировать по-другому. Сами они тоже никогда не шутили. Вот поэтому лет до девяти я не слышал ни одной шутки. И только потом до меня постепенно начало доходить, над чем смеются другие.

Мне этот рассказ очень понравился. Из него вышел бы неплохой фильм: «Мальчик, который не умел смеяться» или что-то в этом роде.

А еще у Феликса были проблемы с улыбкой. Вернее, с ее отсутствием. Для рекламного актера отсутствие улыбки — смертный приговор. В рекламе продуктов питания очень важно уметь «укусить и улыбнуться», так что Феликс или отказывался рекламировать продукты, или применял другую тактику: например, «укусить и поднять бровь». И получалось здорово, потому что в нем было что-то очень притягательное. Его обаяние все компенсировало. Этим он напоминал Элвиса Пресли; между прочим, Феликс тоже играл на гитаре. Еще шестилетним мальчишкой он собирал вокруг себя толпу взрослых, наигрывая разные песенки и разговаривая с ними.

Когда он погиб, я стал искать объяснение его смерти. Вот как я рассуждал: допустим, мы с Феликсом вместе пришли на вечеринку. Он заговаривает с какой-то девушкой, а я — со старыми знакомыми; например, обсуждаю законопроект о землевладении, который вот-вот попадет в Конгресс. Феликсу девушка очень понравилась, и он мне шепчет, что уходит вместе с ней, а со мной увидится позже. Я остаюсь на вечеринке и не впадаю в панику: ведь мы еще увидимся. Все равно я сейчас разговариваю не с Феликсом. С ним я поговорю завтра или на следующей неделе. В любом случае я пробуду на вечеринке столько, сколько захочу. Может, еще пару лет, а может, и тридцать-сорок. А потом снова встречусь с Феликсом, так? Все мы уходим с вечеринки, только он это сделал раньше. И теперь нам есть к кому уходить. В том, что смерть забрала его так неожиданно, скрыт какой-то смысл. По-моему, он просто отправился в другой мир на поиски приключений.