Читать «Зяблики в латах» онлайн - страница 54
Георгий Давыдович Венус
Широко загребая, тифозные медленно водили поднятыми руками, точно пытаясь куда-то выплыть. Руки скрещивались, падали и вновь подымались. Изредка подымался и кое-кто из тифозных, долго, не моргая, смотрел на электрические лампочки под потолком и вновь падал, повертывая вверх ладони.
Я добрался до стены. Лег. Закрыл глаза.
— Не шарь!.. Да не шарь, прошу-у!.. — прохрипел кто-то возле.
Я сунул руки под рубаху.
Под рубахой было тепло.
— Послушай!.. Да и я ведь… Эй, послушай!
— Оттяни, говорю, лапищи!.. Много найдется!..
— Да послушайте!..
— Твою мать! Сказано!..
И санитары прошли мимо.
Они подбирали лишь тех, на ком были погоны со звездочками. На мне не было ни шинели, ни гимнастерки, ни фуражки; офицера во мне узнать нельзя было, и потому меня также оставили на полу.
— Душегубы!.. — Мой сосед-кубанец глядел вслед санитарам мутными, как после пьянства, глазами. — Узнают ще, душегубы — вот прыйдут красные!.. — Он приподнялся и поднял кулаки. — Уз-на-ют ще, почем пуд лыха!..
— Сестрица!.. Да сестрицу-у б!.. — плакал за ним мальчик-вольноопределяющийся.
«Обожду… только… утра!..» — думал я, все глубже и глубже засовывая ладони под мышки.
И вот под утро вновь появились санитары.
— Санитар! — крикнул кто-то во весь голос.
— Санитары-ары!.. — совсем тихо подхватили другие.
— Са-ни…
Санитары, схватив покойников за ноги, волочили их к выходу.
О живых никто не заботился…
А под потолком уже гасли электрические лампочки. За окнами светало.
Какой-то эшелон подошел к перрону.
— Нам а lа Махно, господа, действовать надо!.. Шкуро, тот давно уж прием этот понимал… А мы: до-ку-мен-ты!..
В зал вошла группа офицеров-кавалеристов. Молодой корнет размахивал руками.
— Остановить, значит, и всю жидовню. Ведь, черт дери, фронтовики гибнут!
— Санитар! — закричал мальчик-вольноопределяющийся, хватая корнета за сапоги. — Санитар!..
— Пусти, черт!..
И, оттолкнув вольноопределяющегося, корнет побежал за товарищами.
Шпоры его звенели.
…Когда я наконец приподнялся, надо мной пригнулся потолок. Круглой волной качнулся пол под ногами…
Потом идти стало легче.
— Куда ты?
— Не знаю, брат…
— Идем, что ль, вместе!
И костистый солдат в рваных лохмотьях пошел рядом со мной.
На скулах у него гноилась экзема. За ухом, слепив волосы, приподымался полузасохший, рыжий, цвета ржавчины, струп.
— Подсобить?
— Спасибо…
Мы спускались по ступенькам.
На площади перед вокзалом, рядком составив чемоданы, стояли беженцы.
— Из заблаговременных!.. — глухо сказал солдат в лохмотьях; потом, уже громче: — Сволочи!..
— Нет, господа, уж лучше здесь… — говорил бритый беженец, поглаживая клетчатый английский плед, который он держал через руку.
— Зараза там!.. Не-вы-но-си-мо!.. Его соседи закуривали.
— А когда поезд, Антон Мироныч? В восемь сорок?
— Опоздает, по обыкновению… Иван Петрович, да присядьте!.. Ведь ждать, голубчик, придется!
Иван Петрович, разложив на чемодане плед, осторожно присел, кутая широким шарфом гладко выбритый подбородок. На носу его блестело пенсне.
— Подожди, — сказал я солдату в лохмотьях и подошел к беженцам.