Читать «Глиф» онлайн - страница 76

Персиваль Эверетт

– Да. У тебя дети есть? – спросил Дуглас.

– Нет.

– У меня был один. Его похитили.

– Да ну. – Бармен наклонился и облокотился о стойку.

– Честно. Украла одна дебилка-мозгоправка, а потом его и у нее выкрали. Диковато, а? Мне он не очень нравился.

– Да что ты?

– Моя жена художница. Налей еще.

– Шел бы ты домой, – сказал бармен.

– Ты не слушаешь, да?

(х)(Рх → ~Дх)‌-(х)[(Рх amp;Пх) →~Дх]

В комнату вошел отец Чакон. Я лежал на кровати и даже не думал спать, а он направился ко мне, говоря:

– Малыш Пепе, бедный малыш Пепе. Какое счастье, что добрые католики Маурисио и Розенда нашли тебя и спасли от дьяволов мира. Посадить ребенка в тюрьму – это зло. – Толстяк сел на край кровати. – Но здесь, под этой крышей тебе ничто не грозит. Это дом Бога, здесь тебе ничто не грозит. – Он положил руку мне на ногу, через ткань штанов я ощутил тепло. – Какое-то время ты будешь жить здесь. Возможно, отец Чакон даже предложит Маурисио и Розенде оставить тебя здесь с отцом Чаконом, где ты сможешь не бояться внешних сил, сил за стенами этого прибежища. – Он кивнул и потрепал меня по ноге. – Отец Чакон станет твоим хранителем. А когда Маурисио и Розенда найдут место, они за тобой вернутся. Ты красивый мальчик, Пепе. Отцу Чакону Пепе очень нравится. – Священник встал, подошел к дальней стене и поправил картинку со скаутами. – А теперь спи, Пепе.

В комнату вошла Розенда.

– А, отец Чакон, вы здесь.

– Да, Розенда. Отец Чакон любовался вашим чудом.

– Правда ведь, он прекрасен?

– Правда, дитя мое. Прекрасен.

Внешний мир осудил добродетель отца Чакона; гнетущие эмоции, подозрительность, страх, стыд затмили самые естественные порывы. Формула морального разложения. Формула психологического упадка. То, что отец Чакон умеет лучше всего, любит и хочет, он делает тайком, в постоянной тревоге, от которой у него замирает сердце; а в опасности, под угрозой поимки и гонений отец Чакон пожинает урожай животных инстинктов, которые непонимающее общество не способно обуздать. Кастрированное общество, духовно бессильное, не разумеющее место тела в безупречной картине Господа, в беспорочном методе Господнем, прикосновение Божьего человека, прикосновение отца Чакона, прикосновение Святости, возлюбленной Святости. Отец Чакон не преступник. Мальчики… мальчики…

восполнение

Штайммель и Дэвис были в бегах, как враги правительства, – но не в национальном розыске. Их не показывали в теленовостях, в местных полицейских участках никто не видел словесных портретов. После ареста о них уже никто не должен был слышать или думать. Их следовало вытеснить из памяти и сознания страны за недостатком информации. Возражений не было. Предъявить ребенка физически не получалось, а предъявить ребенка идейно значило бы рисковать государственной безопасностью. Никто не должен знать о Ральфе, о его способностях и о том, что Ральф вообще возможен. Ведь сама мысль о Ральфе перепугала бы нацию. А если у коммунистов есть такой Ральф, Омар или Владик? Что еще хуже – а вдруг какие-нибудь психи там, в глубинке, решатся оспорить аморальность эксплуатации ребенка в целях, предписываемых здравым военным мышлением?