Читать «Глиф» онлайн - страница 67

– Полагаю, что да, сэр.

– И позвони в Кэмп-Дэвид, пусть приготовят мой самолет.

– Предупредить Марч, что вы прилетаете, сэр?

– На кой ляд? Я не лечу в Калифорнию. Я лечу в Майами на президентскую оргию. Тебя что, не пригласили? Ну конечно нет. Ты в этой жизни просто несчастный заклеванный слизняк.

– Так точно, сэр.

– А теперь марш отсюда!

фармакон

всплытие под перископ

Как-то парень по имени ТодВъехал в город, собрал весь народ,Заявил: «Я пророк» —И той ночью залегС проституткой по имени Мод.Проститутка по имени МодС ним трудилась всю ночь напролет.Сделав все, что просил,Отключилась без сил,А открыла глаза – он был Tod.

В: Что общего у мысли с деньгами?

О: Ее с собой не заберешь.

эфексис

1

«Я не есмъ там, где я игрушка моей мысли; о том, что я есмъ, я мыслю там, где я и не думаю мыслить».

У меня не было проблем с Другим, с собой в роли Другого, с собой или с любой жирной линией, разделяющей меня и мир, означающее и означаемое, и, конечно, ни на миг меня не тревожила мысль, что, думая о своем сознательном «я», я занимаю или стираю линию любого раздела между любыми из этих понятий или моим восприятием или представлением их. И тэ дэ и тэ пэ.

Если язык был моей тюрьмой, то письмо – стеной, через которую я перебирался при побеге. Но перебраться через стену в обоих направлениях значит, в конце концов, остаться на месте, так что язык был тюрьмой и спасением, a следовательно, никакой не тюрьмой, подобно тому как свобода, не допуская никаких ограничений, все-таки не является ограничением. Действительно, мои прекрасные и удивительные запанибратские отношения с языком привели к моему заточению, но они же освободили меня, хотя я все еще был заперт в машине своих новых взрослых. Я оставался в плену у собственных размеров и неспособности постоять за себя. Меня называли гением, но ошибочно. Гениальность в моем понимании – это умение водить машину.

2

Машины перед нами начали тормозить, превращаясь в стальной паззл. От этого Маурисио очень занервничал и перебрался на объездную дорогу. Розенда, ужасно перепуганная, постоянно вертелась в кресле и смотрела мимо меня через заднее окно. Потом она взглянула на меня.

– Надо остановиться и покормить ребенка, – сказала она.

– Скоро остановимся.

– А еще заехать в «Кеймарт» или «Таргет» и купить ему одежду, – она склонила голову и заулыбалась. – Симпатичный мальчик. Как мы его назовем, Маурисио? – Она перегнулась через спинку и прикоснулась к моей щеке. – Мы так давно хотели маленького – и вот он. Это чудо, Маурисио. – Она посмотрела на мужа. – Ну, так как назовем?

Маурисио пожал плечами.

– Пепе, – сказала Розенда. – Мне кажется, ему идет Пепе. Как тебе Пепе, Маурисио?

– Пепе, – повторил он и кивнул.

Будучи близки по цвету кожи, мы выглядели вполне адекватным семейством. Я мог быть их ребенком. Маурисио вез нас по извилистой дороге меж скалистых круч, пока мы не выбрались из холмов на равнину человеческой деятельности. Машины роем собирались на перекрестках, у ртов и анусов стоянок. Послеполуденное солнце ярко светило сквозь заднее стекло.