Читать ««Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии» онлайн - страница 265
Изольда Иванова
— Девчата, вы шить умеете?
— Умеем.
Иван Терентьевич показывает на изрешеченные пулями полы шинели и просит починить:
— Надо сделать так, чтобы было незаметно, может, после войны она в музее будет висеть как экспонат!..
Мы отрезали снизу кусок, вырезали из него кружочки и незаметно вшили в дырки от пуль, которых было несколько десятков. Генерал остался доволен.
В ноябре 1941 г. мы стояли в Новоселицах. Уже выпал снег, и начались морозы. Нам предложили помыться в бане, которую устроили в бывших аракчеевских казармах. Мы долго ехали в кузове и основательно продрогли.
В бане отогрелись, намылись вдоволь, но обратно ехали в том же кузове и шапки-ушанки примерзли к мокрым волосам. После бани у меня на ступнях образовались пузыри. Пришлось обратиться в санчасть, где мне смазали кожу какой-то дурно пахнущей мазью, и все прошло.
В декабре на базе НАГ была сформирована 59-я армия. Мы переезжали на новое место по наспех сколоченному мосту через небольшую речку. Едва выскочили на другой берег — налетела немецкая авиация и разбомбила переправу. Мы чудом уцелели.
На этот раз для штаба выбрали более сухое место. У подножия небольшой высотки нашими предшественниками были вырыты отличные блиндажи. Посередине каждого блиндажа стояла круглая печка, земляные лежаки покрывал свежий лапник. Хозяева, видно, недавно покинули свои убежища: еще ощущался запах солдатского пота. Мы растопили печку, завесили вход плащ-палаткой — стало тепло и уютно. Поужинали и легли спать. Из девчонок я была одна, и ребята отвели мне место у печки. Народу набилось много, лежать можно было только на боку, прижавшись друг к другу. Намерзшиеся и измученные переездом, все мгновенно уснули, не догадавшись оставить дежурного.
А ночью кто-то украл плащ-палатку со входа. Дрова прогорели, ветром намело снега, в блиндаже стало холодно, как на улице, где мороз был за тридцать. Один боец проснулся и поднял тревогу. Мое первое ощущение при пробуждении — полная нечувствительность ног. Остальные тоже с трудом стаскивали с себя сапоги: валенок почти ни у кого не было. С меня сняли кирзачи, надрезав голенища. Ноги были совершенно белые и ничего не чувствовали. Ребята принесли снега и оттирали мне ступни, пока они не покраснели. Было очень больно, но ноги спасли. Одна добрая душа отдала мне новые фланелевые портянки, в которые завернули мои ноги и натянули сапоги. Ноги ломило до слез, но я долго прыгала, чтобы согреться. Спать я больше не ложилась. Завесила вход плащ-палаткой, растопила печь и всю ночь поддерживала огонь, чтобы ребята выспались.
А вот кто снял у нас палатку, оставив спящих на морозе, так и не дознались. Подобные поступки на фронте расценивались как подлость и вызывали общее презрение.
Недалеко от штаба, в глубине леса, расположился банно-прачечный отряд. Там служили одни женщины. Как-то я разговорилась с одной из них, и она показала свои натруженные, разъеденные щелочью руки. Я содрогнулась: как могли эти женщины, прячась в лесу от бомбежек, ежедневно таскать десятки ведер воды, стирать вручную, кипятить заношенное белье, окровавленные бинты и сушить их на воздухе в любую погоду?