Читать «Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945» онлайн - страница 41

Инграм был доставлен в передовой госпиталь около Намюра, но, пробыв там два дня без всякого толку и не получая никакого надлежащего медицинского обслуживания, он решил продать свой летный сидкотт и вернуться обратно самостоятельно. Джордж купил еду и поковылял на расположенный поблизости аэродром, где добродушный пилот «Дакоты» согласился подбросить его до Кройдона. Оттуда он на автобусе и пешком добрался до Ливерпуль-стрит-Стейшн, и, хотя у него на лице была четырехдневная черная щетина, распухшие глаза, а на разорванной в клочья куртке пятна крови размером с блюдце, его внешний вид не вызвал никаких вопросов. Люди смотрели на него, а затем отводили взгляд. В билетной кассе он купил билет до Бери-Сент-Эдмундса и спустя три часа вошел в офицерскую столовую.

Я посетил Джорджа дважды до того, как он был выписан из госпиталя. Приблизительно через неделю я увидел, как он в одиночестве сидел в бомбардировочном отделении штаба и выглядел крайне несчастным. Он сказал мне, что только что узнал о том, что его самолет был сбит не немцами, а американской зенитной батареей.

Большинство дней в начале января были прекрасными, с тонкими облаками, плывущими в небе, но полеты ограничили из-за плохих погодных условий над Континентом. Каждый день экипажи собирались на инструктаж, брали парашюты, летные пайки и аварийные комплекты, отправлялись на стоянки самолетов и болтались там, пока не поступал сигнал об отмене вылета. Не имевшее разрядки напряжение такого существования снять было нелегко; парни играли в карты, пили пиво и отправлялись с визитами в Бери-Сент-Эдмундс в надежде, что в здании хлебной биржи могут быть танцы.

Мой мотоцикл все еще был в ремонте, и я уже отчаялся снова увидеть Одри, когда она прислала денежный перевод на пятьдесят фунтов (все ее сбережения) с кратким сообщением: «Купи другой мотоцикл».

Во время этого периода ежедневных инструктажей и отмены вылетов я подружился с бомбардиром по имени Никки. Он уже завершил один тур из тридцати вылетов и после шести месяцев нахождения в резерве начал второй. Но он был одиночкой, для остальных членов его экипажа это был первый тур. Возможно, что эта атмосфера изолированности, своеобразная высокомерная замкнутость и привлекла мое внимание и вызвала желание узнать Никки лучше. Его светлые, зачесанные назад волосы, глубоко посаженные синие глаза, которые, казалось, иногда уходили куда-то в глубь собственных глазниц, смертельно бледный цвет лица подготовили меня к встрече с человеком, чьи чувства были такими же холодными, как и застывшее выражение сознательной отчужденности на лице.

Узнать Никки было нелегко, и добиться его признания можно было скорее, как завоевывают доверие у дикого животного: частыми контактами и давая понять, что для него нет никакой опасности с вашей стороны, до тех пор пока его собственная агрессия не уменьшалась до уровня, когда он мог принять предложение пойти вместе в город и выпить кофе или пива.