Читать «Копья Иерусалима» онлайн - страница 16
Жорж Бордонов
— Эх, Гио, осталось самое трудное…
Решив, что он говорит о коне, я испугался.
— Нет, нет, — сказал он, — что касается его, то все в порядке, я спокоен. Я беспокоюсь о моей дочери…
— Осмелюсь ли я спросить, мой господин?
Но он в порыве смущения уже отвернулся. Рожок с донжона протрубил час первой трапезы. Подкованные сапоги протопали по мощеному двору.
— Пойдем завтракать, Гио.
У входа в зал он дружески взял меня под руку:
— Чего я боюсь, так это своего возраста… И его слабостей. Но, быть может, хватит и одного доброго намерения, лишь бы оно было искренним?
— Вера движет горами, и вы это знаете!
— Но я знаю и то, что старость — это предательство.
— А я, например, знаю одного человека, изуродованного страшным недугом, тело которого подчиняется воле и разуму.
— Он из породы героев, но я, Гио, я всего лишь старый барон, заплывший жиром. Жратва задавила мой дух, да он и от роду был не из лучших.
— Вы клевещете на себя без всякого снисхождения.
— Нет. Я погряз в обжорстве; в нем-то и была вся моя служба, но сейчас…
Тут он растворил дверь. Все присутствующие поднялись, приветствуя его. Над большими блестящими мисками с молоком, стоявшими на скатерти, поднимался пар. Служанки намазывали хлеб маслом и медом.
— Садись, Гио. Начинайте без меня, я отлучусь ненадолго.
Вздохнув, он взялся за перила и поднялся в комнаты. Место Жанны за столом оставалось пустым.
— Молодая госпожа почивает, — проговорил один из слуг, чтобы прервать молчание.
Всех насторожило странное поведение господина, его осунувшееся после бессонной ночи лицо и тот взгляд, исполненный беспокойства и нежности, которым он окинул общество, обернувшись.
Надеясь хоть что-то выудить, Юрпель отважился шепотом спросить:
— Вот бы узнать, что он задумал!
Он посмотрел на Рено, потом на меня, и не спеша вытер скатертью свою бороду и усы. У него была вытянутая мордочка и зубки грызуна, а маленькие серые глаза глядели с невыносимой пронзительностью. За долгие часы дозоров ветры так выдубили и отполировали его кожу, что она стала похожа на кору. Клоки волос, свисавшие с его губ и подбородка, напоминали скорее обмерзшие, побелевшие стебли плюща. Брови того же материала были похожи на опрокинутую борону. Шлем оставил на его лбу глубокую красную и шершавую вмятину, продавив нос посередине. На правой руке недоставало трех пальцев, на запястьях он носил почерневшие от пота кожаные наручни с позеленевшими медными гвоздиками.
— Узнать бы, — повторил он, — зачем это он нас посылает к деревенским и на хутора? Что мы должны им сказать?
Рено пожал плечами:
— Спроси у чужестранца.
Мог ли я их успокоить? Я ответил:
— Я только вчера увидел сеньора Анселена, но я могу вам сказать, что ваш господин — лучший из всех, какие могут быть!
— Ты ловко выкрутился! И впрямь, мой отец из тех, кто поделится последней рубашкой.
Вернулся Анселен. Он был сильно возбужден и тщетно пытался скрыть крайнее волнение. Грузно сев, он спросил:
— Что у нас сегодня на завтрак?