Читать «Потерянные континенты» онлайн - страница 11

Нам известно лишь одно высказывание Аристотеля об атлантическом сказании его бывшего учителя. Оно цитировалось в утраченной книге Страбона. Аристотель в нем иронически замечает: как Гомер для украшения сюжета вынужден был сперва привести многочисленные корабли с греками к берегу Трои, а затем уничтожить их, так и в случае с Атлантидой «тот, кто ее выдумал, тот и отправил ее на морское дно».

Чуть больше двух веков спустя философ-стоик Посейдоний, друг и наставник Цицерона, был уязвлен такой резкостью. Он, соответственно, написал, что в свете известного о воздействии землетрясений и эрозии ему кажется более разумным сказать следующее: «Не исключено, что эта история об острове Атлантида вовсе не вымысел», что для него было весьма сдержанно. Страбон, хотя и считавший Посейдония в прочих вопросах доверчивым и чрезмерно восторженным человеком, данное высказывание поддержал.

Однако позднее, в I в. н. э., Гай Плиний Второй, Плиний Старший, заметил, что Атлантида утонула, «если верить Платону». Его современник Плутарх рассказывал о попытке Солона создать эпическую поэму, описывающую «историю или предание об острове Атлантида», которую так и не успел завершить, и о том, как Платон потом пробовал улучшить результаты Солона, но большого успеха не добился. Относясь скептически к правдоподобности этого предания, Плутарх тем не менее выражает одобрение его литературным достоинствам: «…и сожаление читателя о незаконченной части становится сильнее от того, что удовольствие от законченной получает он неимоверное».

До этого момента все толкователи рассматривали данную историю с холодной и критичной созерцательностью. Во времена заката Римской империи стандарты разборчивости, которые и так были всегда невысокими, стали еще ниже. В результате такие люди, как неоплатоник Прокл, восприняли это сказание всерьез. Неоплатоники, последователи Плотиния и Порфирия, создали одно из многих полуволшебных, полуфилософских обществ, появившихся в прекрасной эллинистической Александрии, расцветших в Римской империи, все больше склонявшихся в сторону магии и, в конце концов, совсем исчезнувших (или поглощенных) с утверждением христианства. Осторожная дифференциация не входила в число их достоинств.

Прокл утверждал, что Крантор, последователь Платона, считал данную историю подлинной и заявлял, что доказал это с помощью свидетельств египетских жрецов, которые показывали странникам колонны, на которых было высечено это предание. Впрочем, поскольку странники не умели читать иероглифы, им приходилось верить своим экскурсоводам на слово в том, что касается содержания надписей. Более того, продолжает Прокл, географ Маркелл (I в. до н. э.) в своем труде «Эфиопия» поведал об островах в Атлантическом океане, трех больших и семи малых, население которых хранит традиции Атлантиды и ее империи. Прочие, такие как неоплатоник Порфирий и отец церкви Ориген, расценивали повествование Платона как аллегорию, которой приписывали символический смысл. Например, Атлантическая война символизировала столкновения между духами, населяющими Вселенную. Неоплатоник Ямвлих и сам Прокл, изрядно напрягшись, убедили себя в том, что история эта «правдивая» одновременно и буквально, и метафорически. Античная Александрия была очагом стремления к аллегории. Александрийский философ Филон Иудей, веривший в Атлантиду, и первые отцы церкви с ликованием приписали символический смысл своим священным манускриптам и даже, что совсем уж нелепо, заявили, что каждый абзац имеет и буквальное, и аллегорическое значение.