Читать «Блатной телеграф. Тюремный архивы» онлайн - страница 116
Александр Владимирович Кучинский
Ты знаешь мою жизнь: попался в ремесленном училище с Колькой Портным на краже съестного (оба голодали тогда). Жаль друга. Его убили охранники «Карлага» во время большого бунта в 1952 году.
В лагере закончил школу. Директор школы и учителя говорили, что в науках я кое-что соображаю, получил аттестат. Еще говорили, что мог бы стать и на воле человеком, если бы не судимости. Эх, хорошо бы жизнь с начала начать! Возраст берет свое, побаливает сердце, нужны очки, ноги-руки болят.
Сидеть еще долго, из десяти лет срока отбыл пять. Сидеть буду до 27 сентября 1978 года. За двадцать пять лет по тюрьмам и колониям устал. Может, до воли и не дотяну, однако болеть, как некоторые в больнице зоны, не хочу, лучше умереть сразу.
Браток, как там моя Верка-Заика и ее подружка Зойка? От них пришло четыре посылки. Салют им за это! Может, они замуж вышли? Встретишь, передай привет. Это письмо и записку передаст тебе один вольнонаемный работник колонии. Он едет в Питер, прими его. У него деньги — тысяча рублей. Дай ему взятку из нашей кассы. По колонии идет слух об амнистии. Ждем масло, сало, колбасу, сахар, чай, табак, анашу.
9 июля 1974 года.
Бывай здоров. Валера.
Заявление-жалоба
Я находился в карцере в течение более чем 8 мес. Я расцениваю это беззаконие, как месть тюремной администрации за продолжительную справедливую борьбу за свои права, честь и достоинство, за усилия, направленные на защиту своего здоровья и собственности от противозаконных и преступных действий милиции.
Много раз я жаловался в районную и городскую прокуратуры, после чего меня бросали в карцер. Вышеназванные учреждения, стремясь защитить свою репутацию, обвиняли во всем меня. Были сфальсифицированы улики, и меня арестовали. В первый же день я объявил голодовку, так как считаю ее единственно возможной формой протеста при подобных обстоятельствах. Ни на одну из своих жалоб я не получил компетентного ответа. В тюрьме меня кормили насильно (через зонд). Сейчас я продолжаю голодовку несмотря на то, что давно уже понял, что никого из ответственных лиц этот протест не волнует. Принудительное кормление принимает здесь самые жестокие формы. Кстати, тех заключенных, кто голодает, переводят в блок для умственно отсталых, в подвал (блок 4/0). Тюремщики то и дело прибегают к так называемому «прессингу» — различным жесточайшим методам давления, направленным на создание действительно невыносимых условий — для того, чтобы заставить прекратить голодовку. Чаще всего бросают в камеру-одиночку, где нет окон, нет вентиляции, нет нар, несколько заключенных держали там сутками. Я находился в такой камере 6 месяцев, четыре из них я был лишен ежедневной часовой прогулки, положенной по закону.
А теперь попробуйте представить, каково мне, некурящему, среди четверых постоянно курящих соседей по камере. Несколько раз у меня были сердечные приступы.
Но не потому я обращаюсь к Вашей комиссии. Мое нежелание мириться с таким бесчеловечным обращением стало причиной того, что надзиратели жестоко избивают не только меня, но и одного из моих сокамерников.
