Читать «Лебединый стан» онлайн - страница 11

Всё может — какой инвалид ошалелый Над люлькой мне песенку спел… И что-то от этого дня — уцелело: Я слово беру — на прицел! И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром Скрежещет — корми-не корми! — Как будто сама я была офицером В Октябрьские смертные дни. Сентябрь 1920

«Об ушедших — отошедших…»

Об ушедших — отошедших — В горний лагерь перешедших, В белый стан тот журавлиный — Голубиный — лебединый — О тебе, моя высь, Говорю, — отзовись! О младых дубовых рощах, В небо росших — и не взросших, Об упавших и не вставших, — В вечность перекочевавших, — О тебе, наша Честь, Воздыхаю — дай весть! Каждый вечер, каждый вечер Руки вам тяну навстречу. Там, в просторах голубиных — Сколько у меня любимых! Я на красной Руси Зажилась — вознеси! Октябрь 1920

(Взятие Крыма)

И страшные мне снятся сны: Телега красная, За ней — согбенные — моей страны Идут сыны. Золотокудрого воздев Ребенка — матери Вопят. На паперти На стяг Пурпуровый маша рукой беспалой, Вопит калека, тряпкой алой Горит безногого костыль, И красная — до неба — пыль. Колеса ржавые скрипят. Конь пляшет, взбешенный. Все окна флагами кипят. Одно — завешено. Ноябрь 1920

«Буду выспрашивать воды широкого Дона…»

Буду выспрашивать воды широкого Дона, Буду выспрашивать волны турецкого моря, Смуглое солнце, что в каждом бою им светило, Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет. Скажет мне Дон: — Не видал я таких загорелых! Скажет мне море: — Всех слез моих плакать — не хватит! Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон: Трижды сто лет живу — кости не видел белее! Я журавлем полечу по казачьим станицам: Плачут! — дорожную пыль допрошу: провожает! Машет ковыль-трава вслед, распушила султаны. Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа! Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору В люльке мотались Череп в камнях — и тому не уйти от допросу: Белый поход, ты нашел своего летописца. Ноябрь 1920

«Ox, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!..»

Ox, грибок ты мой, грибочек, белый груздь! То шатаясь причитает в поле — Русь. Помогите — на ногах нетверда! Затуманила меня кровь-руда! И справа и слева Кровавые зевы, И каждая рана: — Мама!