Читать «Сердце-зверь» онлайн - страница 24

У всех перебравшихся в город и прихвативших с собой родимую сторонку была привычка то и дело нюхать свои руки. Но эти люди и не слыхивали о книгах летнего домика. Однако они стремились туда, откуда были эти книги. Там были джинсы и апельсины, мягкие игрушки для детей, переносные телевизоры для отцов и колготки-паутинки и настоящая тушь для ресниц — для мам.

Все жили мыслью о бегстве. Все думали, как бы пуститься вплавь через Дунай и плыть, пока воды не станут зарубежными. Или во весь дух помчаться через поле, пока не станут зарубежными земли. Было видно по их глазам: скоро, скоро уже они на все деньги, какие у них есть, накупят у землемеров карт. Они делали ставку на туман над полями или рекой: в тумане не настигнут их ни пули, ни собаки пограничников, и они уйдут или уплывут. Видно было и по их рукам: скоро, скоро уже они примутся мастерить воздушные шары, хрупких птиц из простыней и хлипких древесных стволиков. Эти делали ставку на то, что ветер не затихнет и они улетят. И видно было по их губам: скоро, скоро уже они будут шептаться с охранником на железной дороге, сжимая в кулаке все деньги, какие у них есть. Эти, чтобы бежать, заберутся в товарный поезд.

Только диктатор и его охранники не помышляли о бегстве. По их глазам и рукам и губам было видно: и сегодня, и завтра они будут разводить в этой стране кладбища, на то у них пули и собаки. А еще — пояс от платья, «орех», окно, веревка.

Все чуяли, что диктатор и его охранники выше любых секретных планов бегства, все чуяли, что они подстерегают свою добычу и повсюду насаждают страх.

По вечерам последние лучи света в конце всех улиц еще раз ударяли назад. Свет был навязчивый. Он заблаговременно предупреждал всю округу о наступлении ночи. Дома съеживались и делались меньше шедших мимо них людей. Мосты — меньше бежавших по ним трамваев. А деревья — меньше, чем лица тех одиночек, что брели под ними.

Везде пролегали дороги домой, везде была безотчетная спешка. Изредка попадавшиеся на улице лица не имели четких контуров. Когда эти редкие прохожие шли мне навстречу, я видела на лицах клочки облаков. Очутившись почти передо мной, прохожие делали следующий шаг и разом съеживались. Не съеживались только камни мостовой. Еще шаг — и оказывалось, не клочок облака на чьем-то лице, а два белых глазных яблока. Дальше, еще шаг — мы уже расходимся, — и тут два белых яблока на лице сливались в одно.

Я держалась концов улиц, там было светлее. Облака — просто комья смятой одежды. Мне бы еще побыть на улице — ведь лишь в коробчонке стояла кровать для меня. Мне бы подождать, пока девушки в коробчонке заснут. Но в этом окоченевшем свете можно было только идти, и я шла и шла, ускоряя шаг. Поперечные улицы не дожидались ночи. Они укладывали чемоданы.