Читать «Солнечная» онлайн - страница 50

Эта нежная терпимость по отношению к человечеству и к себе поддерживала его в пути, пока они не приехали в гостиницу, как раз к обеду. До чего же давно, казалось, они уезжали отсюда. Они отдали свои комбинезоны и другие принадлежности, простились с Яном и через час уже летели в Тронхейм. У Биэрда был забронирован отдельный билет до Осло. Остальным пришлось ждать четыре часа в маленьком аэропорту, было видно, что им не хочется расставаться друг с другом. Они оккупировали бар и за пивом и хот-догами опять завели свою музыку, стенания, песни о глобальной катастрофе. За этим и застал их Биэрд, зайдя попрощаться. Двадцать минут он обменивался электронными адресами и обнимался со всеми поочередно. Стелла Полкингхорн поцеловала его в губы, Хесус дал свою визитную карточку. Проводили его громким «ура». В общем, это напомнило ему, что, выполняя несложные поручения на льду и изображая увлеченность ветродвигателями, он снискал непривычную популярность в коллективе. Даже долговязый романист прижал его к своей узкой груди. Спустя полчаса, когда двухмоторный винтовой самолет пробежал по тряской взлетной полосе и взял курс на юг, чтобы вернуть его в катавасию, которую ему почти удалось забыть, Биэрд все еще улыбался про себя.

Он переночевал в Осло, переменил свой билет на рейс в шесть утра и прилетел в Хитроу на три часа раньше. Когда самолет снижался над Виндзор-Парком, шел сильный дождь, рассветное небо было зеленовато-черным и на подъездных дорогах всюду светились фары. Около терминала в очереди к такси Биэрд узнал, что на магистрали М4 авария и пятнадцатикилометровый затор, поэтому он вернулся в здание, спустился на нижний уровень, сел на поезд до Паддингтонского вокзала, а оттуда взял такси. Когда он подъехал к дому, дождь уже перестал, и только капало с потемневших веток рябин на тротуар. Такси отъехало, а он остановился с багажом перед садовой калиткой и огляделся, удивляясь тому, что на тесно застроенной улице в десять часов будничного утра никого не видно и даже не слышно ни голосов, ни радио. Белсайз-Парк казался таким же безжизненным, как Арктика. И здесь был его дом, его ящик несчастий, опрятный ранневикторианский, из серого лондонского кирпича, с каменными средниками окон нижнего этажа, стоящий в собственном саду с голой березой и старой яблоней сбоку. Не у многих лондонских домов был тридцатиметровый сад с дорожкой из шелушащегося кирпича, уложенного елочкой, и мшистыми кирпичными стенками ограды. Архитектурно он превосходил все остальные его супружеские дома, а теперь его придется продать, его содержимое рассеется, и два обитателя – тоже, не потому, что издавна не любят друг друга, хотя сейчас он, может быть, ей противен, а потому, что у него было одиннадцать адюльтеров за пять лет, а у нее только один. Неравенство, и они должны жить и страдать по негласным правилам.