Читать «На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра» онлайн - страница 13

Очень может быть, что давая все эти объяснения, я сочту необходимым сделать несколько дельных и оригинальных замечаний, посоветовать актерам и актрисам, что они должны и чего они не должны делать; объяснить антрепренерам, как они должны вести свои дела, и, вообще, дать добрый совет всем и каждому. Поэтому я желаю, чтобы мои читатели прежде всего ясно поняли что, поступая таким образом, я имею в виду только ту часть театрального мира, с которой я знаком. Что же касается таких театров, каковы, напр., «Лицей», или Сент-Джемсский, то там прекрасная дирекция и, может быть, только я сам мог бы так управлять ими, а потому и не нахожу в них никаких недостатков. Если бы даже я их и находил, то не стал бы упоминать о них в этой книге, потому что в своих воспоминаниях хочу говорить только о том, что вполне понимаю — довольно странное решение со стороны автора, — согласен; но нет нужды, — я люблю иногда пооригинальничать. После этих разъяснений давайте толкнем дверь и войдем.

Отворив дверь, я увидел за стеклянной перегородкой маленького ростом старичка, который, тяжело дыша, жарил на угасавшем огне копченую селедку. В это утро я чувствовал расположение ко всем живым существам и поэтому заговорил ласково даже с этим бедным, страдавшим одышкой, стариком. Я сказал ему:

— Здравствуйте. Какая прекрасная погода!

А он мне в ответ:

— Затворите, пожалуйста, дверь, или выдьте на улицу.

Я исполнил его просьбу, затворил дверь и, прислонившись к ней, ждал, пока он окончит поджаривать селедку. Когда это дело было окончено, то я опять сделал попытку заговорить с ним. Я сказал ему, что моя фамилия такая-то. Само собою разумеется, что я уже принял для сцены другую фамилию. Все так делают и неизвестно почему; я уверен, что они и сами этого не знают. Будучи уже актером, я встретил одного молодого человека и, по странному стечению обстоятельств, его настоящая фамилия была именно такая, под которой я был известен на сцене, тогда как он принял для сцены мою настоящую фамилию. Мы оба были счастливы и довольны собой до тех пор, пока не встретились друг с другом; но после этого мы стали мрачнее смотреть на жизнь, со всеми ее мистификациями и суетою.

Так как моя фамилия не произвела, по-видимому, никакого действия на театрального швейцара — он оказался швейцаром — то я выпалил свой последний заряд и сказал, что я — актер. Тут он как бы проснулся. Это так его наэлектризовало, что он перестал смотреть на селедку и взглянул на меня. Насмотревшись на меня досыта, он сказал: «Через дверь» и занялся опять тем же, чем прежде, — как я думал, приготовлением своего завтрака; у него был какой-то угрюмый, точно заспанный взгляд.

Поняв из его слов, что тут должен быть где-то неподалеку двор и что если я его найду, то должен пройти через него, я отправился отыскивать этот двор. Наконец, я нашел его совершенно неожиданно, благодаря тому, что споткнулся о кошку, которая терлась о мои ноги, и головою растворил настежь какую-то дверь. Едва только я очутился на этом дворе, как меня окружили кошки, которых было, по крайней мере, полдюжины. Они были, по-видимому, голодны и с восторгом меня приветствовали, приняв меня по ошибке за человека, который развозит мясо для кошек и на которого я был ничуть не похож. Кошек держат в театрах для того, чтобы истреблять крыс, но иногда сами кошки так размножаются, что приносят больше вреда, чем крысы, и тогда бывает необходимо держать такого человека, который истреблял бы кошек. Эти кошки очень интересуются драматическими представлениями. Они считают своей обязанностью появляться в пьесе во время самых патетических сцен; тогда они садятся посредине сцены и начинают заниматься своим туалетом, употребляя при этом свойственные им оригинальные приемы.