Читать «Только одна ночь» онлайн - страница 46

— Вы согласны с Холдейном и его идеалом человека, созданного генетическими методами? — настороженно спросил Скорняков, наклоняясь к Лисицыну.

— В основе — да! Человек будущего станет рационально интеллектуален, менее подчинен эмоциям.

Скорняков поморщился, потер подбородок. Поехали-полетели… Конечно же, сегодня, когда наука и техника так мощно врезаются в жизнь общества, формируется новый человек… Он не знает войны, не ощущал голода, не скорбел по потерям близких. Он живет в материальном и нравственном комфорте, имеет возможность много читать, видеть, ездить, слушать; он знает гораздо больше, чем его предшественники. Технически подготовлен. Интересно, счастливее ли он, чем его предки, тех, кто жил двадцать, тридцать, пятьдесят лет назад? Ощущает ли он счастье вообще? А что, если он возьмет с собой в новое столетие те пороки, которые были до него и при нем? Нет, нет! Этого нельзя допустить! А как уберечь его от этого? Как, если молодые видят эти пороки, видят разрастающуюся, словно бурьян на пустыре, показуху, которая разлагает людей и мешает нашему великому делу — строительству нового общества, воспитанию нового человека…

— Мне представляется, Петр Самойлович, — Скорняков испытующе посмотрел на возбужденного Лисицына, — что вы несколько увлечены неограниченными возможностями науки. Позвольте один прозаический вопрос: почему вы кричите на людей? Сегодня в моем присутствии нагрубили оперативному дежурному полковнику Прилепскому. Он высказал дельную мысль, вы его оборвали. Несколько дней назад накричали на начальника АСУ. Что это за несдержанность? Вы — человек волевой, умейте держать себя в руках.

— Привык, знаете ли. В прошлом покрикивать приходилось частенько. Может, иногда и зря голос повышаю, но без этого не могу.

— А почему вы на начальников не кричите? На меня, например. Вас ведь иногда незаслуженно обижают, но вы молчите. Значит, можете? Давайте условимся — повышать голос с моего разрешения, я — с вашего. Договорились? Вот и отлично!

11

2 часа 53 минуты 32 секунды. Время московское.

Петр Самойлович вышел, и Скорняков, удобно расположившись в кресле, вспомнил молодого Лисицына — командира соседней части. Энергии у него было — хоть отбавляй; он успевал все. Мотался по подразделениям, организовывал взаимодействие между ракетчиками и летчиками, тормошил локаторщиков; усталый и запыленный, едва волоча ноги, возвращался домой затемно, наспех ужинал и садился за учебники — в то время он, инженер по образованию, готовился к поступлению в командную академию. На семью времени не оставалось. Любовь к детям сводилась к поцелуям да подаркам. Задаривал сына игрушками — и избаловал: помочь убрать квартиру — не хочу, сходить в магазин — нет времени.

После окончания академии Лисицын пошел вверх. Да, в те годы он был на взлете: на каждом совещании его отмечали как лучшего командира.

Все вроде бы шло хорошо, да вдруг беда — у жены, Анны Тимофеевны, врачи обнаружили рак. Год промучилась — умерла. Осталось у Петра Самойловича двое детей. Трудно ему было, очень трудно. Работы невпроворот, и ребят одних не оставишь. Хоть разорвись…