Читать «Эволюция, Революция и идеалы Анархизма» онлайн - страница 34

VI.

Наивные люди надѣются, что въ концѣ концовъ все устроится и въ одинъ прекрасный день совершится мирная революція, когда пользующіеся всякими привиллегіями по доброй волѣ согласятся уступить свои права всему народу.

Конечно, мы вѣримъ, что они уступятъ когда нибудь, но то, что ихъ толкнетъ на уступки, не будетъ внезапнымъ порывомъ гуманнаго чувства, а страхъ передъ будущимъ, въ особенности ввиду «совершившихся событій»; безъ сомнѣнія эти люди измѣнятся, но только тогда, когда для нихъ явится абсолютная невозможность продолжать жить по старому, а это время еще далеко. Всякій организмъ функціонируетъ только сообразно своему устройству — онъ можетъ перестать функціонировать, разрушиться, но онъ не можетъ развиваться въ обратномъ направленіи. Всякая власть естественно стремится увеличить свое вліяніе надъ большимъ числомъ подчиненныхъ ей индивидуумовъ; всякая монархія по той же причинѣ старается сдѣлаться всемірной. — Если нашелся одинъ Карлъ V, который, удалившись въ монастырь, издали, какъ зритель наблюдалъ за траги—комедіей народовъ, то сколько найдется другихъ царей, страсть которыхъ ко власти ни чѣмъ не можетъ быть удовлетворена и которые, если не по славѣ и талантамъ, могутъ всѣ считаться Аттилами, Александрами Македонскими и Юліями Цезарями. Точно также рѣдко можно встрѣтить и капиталистовъ, отрекшихся отъ любостяжанія и отдавшихъ свои сокровища на осуществленіе какого нибудь общеполезнаго дѣла; даже тѣ, которые желали бы ограничить свои потребности, не могутъ этого сдѣлать, подчиняясь вліянію своей среды: ихъ капиталы будутъ расти, принося проценты на проценты. Какъ только человѣкъ получаетъ какую бы то ни было власть духовную, военную, административную или финансовую, его естественно толкаетъ пользоваться ею безконтрольно; нѣтъ тюремщика, который бы, поворачивая ключъ въ замкѣ камеры ,не ощущалъ бы нѣкоторого самодовольнаго чувства своей власти, нѣтъ стражника, который, охраняя имущество своего господина, не относился бы враждебно къ бродягѣ, или судебнаго пристава, который не ощущалъ бы глубокаго презрѣнія къ подчиненному его власти преступнику.

И если отдѣльныя личности такъ легко поддаются обаянию власти, которую имъ предоставили, то во сколько разъ сильнѣе это обаяніе для цѣлыхъ классовъ, сохранившихъ свою власть по наслѣдственной традиціи и обладающихъ чрезвычайно развитымъ чувствомъ кастовой чести! Можно еще понять, что отдѣльная личность, подчиняясь чьему либо вліянію, можетъ быть послушна голосу совѣсти и чувства или, подчиняясь внезапному благородному порыву, отказывается отъ своей власти, отдаетъ свое имущество, радуясь успокоенію своей возмущенной совѣсти и тому, что теперь дружески протягиваютъ руки тѣ, которыхъ она эксплуатировала раньше безсознательно или противъ своей воли; но какъ ждать такой перемѣны отъ цѣлой касты людей, связанныхъ другъ съ другомъ цѣлой цѣпью общихъ интересовъ, партійной дисциплиной, дружбой, сообществомъ или даже преступленіемъ? И когда іерархическіе тиски и стремленіе къ возвышенію прочно объединятъ весь правительственный механизмъ, то какая остается надежда на то, что люди, составляющіе его, вдругъ измѣнятся къ лучшему, какое чудо свыше можетъ очеловѣчить эти враждебныя обществу касты, — армію, духовенство и чиновничество? Нужно быть сумасшедшимъ, чтобы думать, что такія общественныя группы могутъ проникнуться гуманитарными чувствами и подчиниться другимъ вліяніямъ, кромѣ страха? Правда, что это живой механизмъ, составленный изъ человѣческихъ индивидуумовъ, но онъ двигается, толкаемый слѣпой силой коллективнаго эгоизма и остановить его можетъ только коллективная непобѣдимая сила революціи.